Драконий Катарсис. Изъятый

– Не смей меня называть этим древним словом, пришелец с равнины над стеной. Анкх у нашего народа был только один – царь черных моркотов, на которых ты чем-то похож. Но уже семь сотен лет минуло с тех дней, когда страсть Драконьего Катарсиса сожрала это племя безумцев и убийц. Сегодня ты увидел последнее утро в своей жизни, если только не скажет своего защитного слова Аскалай, родитель отцов. Мы послали за ним вчера, и оно прибыло на восходе солнца, укрытого плачущим покровом неба.

Я пошевелил руками, стянутыми за спиной все той же паутиной. Режущие нити впились в кожу еще глубже, чуть не заставив меня прикусить губы. Горотур, стоявший рядом невозмутимым идолом, фыркнул и проворчал:

– Вы утратили последний разум за эти века, красный. Мы простые путники, которые пришли найти сородичей этого чернявого.

Князь скривился и сказал, обращаясь к толпе вокруг нас:

– Пора Аскалай сказать свое слово. И пусть Бездна будет к вам милосердна, пришельцы, да снизошлет она вам смерть до того, как вы упадете на самое дно Лесного Моря.

По моркотам прокатилась волна движения, они расступились, и на лобное место медленно выбралось нечто кошмарное. Существо имело, кроме дряхлых корявых ног, четыре сучковатые руки. Голова напоминала перевернутый пенек с тремя горящими гнилой зеленью глазами. Кожа создания определенно была морщинистой древесной корой грязно-желтого цвета. В туловище твари зияло настоящее дупло, из которого неслось басовитое гудение, какое мог бы издавать рой диких пчел. Существо остановилось в пяти шагах от меня, и вокруг площади раздался жужжащий голос:

– Чую… Чую скованную силу, что рвется на волю в жажде полета…

– Оно говорит… – разнеслось по толпе моркотов.

– Тримурра скоро прозреет, – гудело существо сквозь поднявшийся гомон. – И красный свет растечется по ветвям нашего дома. И синее дыхание соберет лес воедино. И белая кровь напитает старые раны.

Аскалай замолкло на минуту, чем тут же воспользовался князь. Изображая подобострастие, красноволосый старик чуть ли не растекся по тесаному дереву перед живой корягой и сказал:

– Прошу тебя, родитель отцов! Реши судьбу этих двоих нарушителей границы Лесного Моря. И пусть воля твоя поможет народу твоему обрести знание.

Рука-ветка бесполого существа стремительно обрушилась на спину старика, отчего тот взвыл дурным голосом, вскочил на ноги и зашипел, не смея выразиться как-то конкретнее. Моркоты вокруг изумленно притихли, а Аскалай загудело:

– Покой лишь смертный сон, от которого пора пробудиться. Три рода проснутся, и взовьется черная вуаль полнородия. Отпусти, сын, этого черного моркота. Пусть вернется в лоно семьи. Не мешай ему, иначе сон станет смертью.

Я слушал все это с нарастающим интересом. Очень уж походило на какое-то пророчество, в которое мы с туром умудрились вляпаться размеренным шагом. Князь почтительно склонил голову и замер напряженным истуканом. Аскалай шагнуло в мою сторону и ткнуло в несчастного меня сучком-пальцем со словами:

– Красную жажду удовлетвори, синюю страсть направь, белую любовь усмири. Соедини Тримурру в одно целое, черный, и она укажет тебе путь к дому.

Я заметил, как правитель красных моркотов выпрямился и уставился на лесное пугало, которое замолчало, продолжая тихо гудеть пузом. Через пару секунд тишины и неподвижности князь произнес глухим голосом:

– Значит, так тому и быть, родитель отцов. Твоя воля священна.

Глаза коряги потухли, и существо брякнулось на тесаное дерево площади, распластав ноги-корни. Из дупла искрящимся облаком вырвался настоящий рой странных золотистых насекомых. Они покружили над застывшим телом Аскалай, а затем спокойно устремились в зеленую высь, заполненную мхами и туманом. Князь махнул рукой, и несколько воинов небрежно отпинали безжизненную корягу куда-то за спины толпившихся моркотов. Правитель вернулся на свой трон и сказал, задумчиво разглядывая нас с Горотуром:

– Воля родителя отцов понятна и проста. Освободите их.

Тюремщики быстро избавили наши руки от паутины и заняли места у трона, даже не думая оставлять деда без моральной поддержки, а если понадобится – то и физической. Князь усмехнулся, подождал, пока мы с туром разотрем кисти рук, разгоняя кровь, а затем сказал:

– Мое племя зовет меня Эркирро. Вы тоже зовите так.

– И это все? – спросил я, оглядываясь по сторонам.

– Разумеется, нет, – ответил правитель. – Аскалай дало тебе шанс, черный. Шанс доказать, что ты тот, в чьих жилах течет настоящая кровь царского племени моркотов. Собери Тримурру, пришелец, и тогда ты найдешь дорогу к своим сородичам, черным моркотам. Если ты действительно из них, то Тримурра послушается тебя и откроет пути в Сердце Бездны, в древнюю столицу Лесного Моря, где ты и найдешь нужные тебе ответы на все вопросы. Но помни, Ходящие-по-снам, хранители осколков Тримурры, в наших трех племенах не для того существуют, чтобы просто так, первому встречному отдать Тримурру.

– То есть? – озадачился я. – Мне надо как-то выцарапать у каких-то Ходоков куски чего-то, соединить их – и будет мне счастье, что ли?