Драконий коготь

Опп Гремк переступил через труп, остановился около командира островитян. Они о чем-то шушукались, не обращая внимания на пять живых щитов, стоящих совсем рядом. Люванец попытался пнуть кого-то, но стражник бдил. Подскочил, замахнулся арбалеточелюстью, такой же, как та, что они обнаружили в доме, и саданул моряка в живот. Если бы не короткие расстояния между петлями, Люванец перекувыркнулся бы от такого удара, но пленников связали тесно, поэтому Цулья и Солган волей-неволей удержали его в вертикальном положении.

— Бог вам этого не простит, — тихо сказала Ронсуаза. — Потому что я… у моего папы госпожа княгиня все имущество скофни… ну, отняла. Так что вся надежда на Бога. Мне отблагодарить нечем. Хоть я и баронесса.

— Тихо, малолетка. Збрхл, я думал, ты умнее. Холера, за это могут из цеха выгнать. Разве что ты задарма служишь.

— А, что мне! Или они нас, или свидетелей не будет. А если ты так о моей карьере печешься, то выложи за Ронсуазу. У тебя одного есть при себе серебро.

Венсуэлли полез в кошель, бросил монету, не глядя, что кидает. Збрхл подхватил, глянул, усмехнулся в усы.

— Золотой дублон, ну-ну… Хорошо же у вас адмиралам платят.

— У нас принято, — странным голосом проговорила Ронсуаза, — что если мужчина не нашего рода, но светского положения за девушку платит, то он ее потом или к алтарю ведет и в жены берет, или девку курвой нарекают, и она не вправе защищаться от оговоров.

Сделалось удивительно тихо. Утих даже свист ветра в черепицах крыши.

— Збрхл, — глухо сказал Венсуэлли, — ты можешь мне вернуть дублон?

— Нет. Потому что тогда уж курвой продажной обзовут меня. Нет ничего более жалкого, чем наемник, который задаток взял, а потом, когда врагов пересчитал, быстро помчался, чтобы возвернуть взятое.

Ронсуаза оторвала от адмиральского лица удивительно серьезный, немного грустный и очень взрослый взгляд. Слегка улыбнулась ротмистру.

— Ну так отдайте мне, господин Збрхл. Вы хотите меня за это золото защищать, значит, я имею право отказаться от ваших услуг. От этого ваша кондотьерская честь не пострадает.

— Верно, — согласился Збрхл, крутя пальцами монету. — Но без меня у вас нет ни малейших шансов выжить.

— Но если вы дублон возьмете и останетесь, то мне придется или на какой-нибудь нож броситься, или с башни… Замка у меня уже нет, золота тоже. Но баронесса-то я по-прежнему. Честь у меня осталась. Никто меня потаскухой назвать не сможет. — Она глубоко вздохнула, натянув рубашку и показывая, как еще далеко до взрослости ее грудкам. — Так что, пожалуй, лучше будет, если уж сразу… Башня рядом. А вы выживете, потому что как только я умру, то уже не за что будет биться, и вам позволят уйти.

Збрхл засопел и принялся вдруг протирать усы. Неловко. Его огромная, с ковригу хлеба, лапа случайно попала куда-то в угол глаза.

У Венсуэлли было серое лицо, капли пота поблескивали на бровях. Дебрен стоял у окна, щурился, кусал нижнюю губу, чтобы не думать об огне, пекущем правую руку, и сканировал. Искал признаки магии. Отчаянно захватывал горстями из скромных запасов внутренней энергии, сознательно отказавшись от рыбьего обезболивания. Болело жутко.

— Ты, сопливая приманка для дракона, перестань подсказывать мне, что делать, — процедил сквозь зубы Венсуэлли. — И кончай истерики закатывать, обещая броситься с башни. Только посмей подойти к двери, — он указал на вход в башню, — и, слово даю, я так тебя по заднице отделаю, что неделю сидеть не сможешь. Честное…

— Погоди… — начал Дебрен.

— …слово. А честь у меня еще есть, потому что я человек взрослый.

Дебрен вздохнул. Хотел что-то сказать, но и на этот раз ему не дали.

— Эй, вы, в доме! — раздался крик Вендерка опп Гремка. — Похоже, вы люди чести и рыцари по характеру, хоть не по рождению, а посему, чтобы не проливать кровь посторонних лиц и избежать материальных потерь, дружина малочиряковцев вызывает вас на рукопашную! Выходите и сражайтесь!

Из зарослей выдвинулись две рослые, искаженные бахромчатыми одеждами фигуры. Оба мужчины вынули снаряды из канавок арбалетов, освободили тетивы, а арбалеты отбросили далеко в глубь поляны. Третий, скрывающийся в кустах малочиряковец вышел на несколько шагов перед укрытием, поднял руки, показывая, что у него только какая-то короткая палка со странной, похожей на грабли боевой головкой на конце. Стражник — тот, что с арбалеточелюстями — ударил по колену Цулью, ловким пинком с полуоборота двинул Небрима в промежность. Люванец уже и без того висел в полусознании, так что теперь вся цепочка пленников повалилась на животы, спины и колени. Беззвучно. Никто не издал ни малейшего стона. Дебрен знал причину.

— Ну, готовы? — Освободившийся от прикрытия Первый не спеша вытянул из ножен на спине короткий меч. — И никакой стрельбы из арбалетов, иначе Седьмой воспользуется щелкачом.

Дылда тряхнул щелкачом, который они называли арбалеточелюстями, потом приставил его к локтю хронистки. Женщина пыталась крикнуть, но чары держали крепко, не позволяя пошевелить ни челюстью, ни языком.