Драконий огонь

— Да, — Ламберт внимательно следил за его лицом. — Хорошо, что ты понял. Так что Фабиуш неприкосновенен. И не только как ребенок, но и как мой единственный магически сильный наследник. Но тебе стоит разобраться с мальчишкой иначе. Ему же сколько? Четыре? Пять? Неужели ты не можешь очаровать такого карапуза? Надо, чтоб в отсутствии матери он признал тебя отцом и тогда он будет наследовать нам обоим.

«…А значит, и ты сам будешь наследовать мне», — додумал за короля Манфред и взбодрился.

— Покажи ему свою магию, увлеки, чтобы он и думать забыл о Гриме, — король двинулся к трону, что означало его желание покинуть зал гнева, и Манфред был последним, кто бы решился ему в этом помешать.

— Прямо сейчас отправлюсь, — пообещал он, и король кивнул, прислушавшись ко дворцу.

— Мейнгрим уже ушел, ты можешь идти, — просто ответил он и сел на трон. Смотреть, куда провалится или вознесется трон, Манфред не рискнул. Пятясь, он покинул зал, не поднимая глаз от алого пола. И только в коридоре вздохнул спокойнее и зашагал по уже знакомому маршруту.

Мелькнула мысль, что Ева могла сообщить Матиасу, куда собирается, но тут же была отброшена. Конечно, магесса как умела заботилась о сыне, но недавно и сама поняла, что душить вниманием и заботой будущего боевого магика было плохой идеей. Да и взрослым достаточно, чтобы скрывать что-то, она сына не считала.

Так что Манфред без лишних сантиментов отбросил мысль поговорить с сыном. Ему нужно было сосредоточиться на второй своем ребенке. А Матиас… ему предстояло стать боевым магиком. Значит, переживет. А потом он его поймет, он же его родная кровь, должен понять! Манфред и сам не заметил, как запамятовал, что сам не сумел простить своего отца.

И уж точно он не собирался думать о далеком замке на безлюдном каменистом берегу, когда впереди маячили волшебные перспективы стать следующим королем!

И так и сяк крутя эту мысль, пока с неё не облетела вся шелуха неуверенности и страхов, Манфред добрался до покоев Фабиуша. Ринкольф теперь дежурил у этих дверей, отчего Манфред почувствовал смутное уважение к мальчишке. Сумел-таки выкрутиться, хоть и упустил принцессу!

— Мастер Мейнгрим уже покинул учеников, — отрапортовал Ринкольф, при приближении Манфреда вытянувшись словно при появлении короля. Уважение испарилось как не было. Ну что за дурачина, он же так выдаст их договор!

— Превосходно, — тем не менее процедил он сквозь сжатые зубы. — Позвольте пройти.

Ринкольф моргнул, потом, по-видимому, что-то понял. Искра понимания, по крайней мере, мелькнула в его глазах и он густо зарумянился, отпрыгивая в сторону и позволяя Манфреду пройти. Впрочем, Манфред этим не ограничился и еще несколько мгновений удерживал взгляд Ринкольфа, как бы говоря «я внимательно за тобой наблюдаю». По крайней мере, он надеялся, что его взгляд передает именно это.

И открыл дверь.

Он уже перевел взгляд вниз, рассчитывая поймать взгляд Фабиуша и вздрогнул, утыкаясь вместо этого взглядом в платье. Он совсем забыл про Ирену!

— Добрый день, госпожа, — улыбнулся он самой обольстительной из улыбок, не рискуя при этом поднимать глаза выше и продолжая искать глазами Фабиуша. Оба сына оказались рядом в глубине покоев. И это, и то, что Ирена даже не пыталась отодвинуться с его пути, заставило Манфреда досадливо поморщиться. Ну почему всё время в простых с виду делах ему попадаются какие-то совершенно не нужные препятствия? — Я могу поговорить с сыном?

Свою ошибку он понял тотчас же и прикусил язык, но было уже поздно.

Ирена едва заметно улыбнулась — он успел поднять глаза и поймать это дрожание краешка губы, и ласково позвала:

— Матиас, подойди, милый, к тебе пришел папа.

И Манфред не знал, что его покоробило больше, как чужая женщина назвала Матиаса «милым», он, яблоня её прибери к корням, будущий боевой магик, а не милый! Или то, что его ошибка была тотчас поймана. Отталкивать мальчишку было опасно, но и тратить на него время Манфред вовсе не хотел.

Впрочем, в тот день, когда его облапошит какая-то нянька, Манфред лично придет к королю и попросит отбросить ему лет десять-пятнадцать, чтобы стереть этот позор и бесцельно прожитые годы.

Ни моргнув и глазом, он ласково потрепал сына по плечу и попросил:

— Мати, составь список того, что тебе не хватает во дворце, я принесу из дома. Только записывай аккуратнее, ты ведь умеешь писать? — в последний момент спохватился он и снова вывернулся. — А то можешь попросить госпожу Ирену!

— Я умею писать, — гордо вскинул остренький точно у Евы носик сын, и короткое странное чувство затопило сердце Манфреда. Точно так он чувствовал себя в далеком детстве, когда гладил мягкую шерстку щенков серебристых лисиц, что водились в горах у моря. К счастью, это непривычное чувство схлынуло также быстро, как и появилось.