Драконоборец

Вечером все обитатели замка – и хозяева, и гости из столицы, и соседи сэра Эйсли, не желавшие пропустить визит короля – собрались за накрытыми столами в Большом зале. Ричард рассчитывал посадить во главе стола для наиболее высокопоставленных гостей короля с королевой, но Эдвард не согласился, заявив, что он и так вынужден сидеть во главе стола на любом праздничном пиру в столице, а здесь, в замке Эйсли, эта честь принадлежит хозяину. В результате порядок гостей пришлось спешно менять. Справа от Ричарда сел сам король, а слева – королева. Рядом с королем села леди Эмилия, рядом с королевой – сэр Роджер, и так далее, так что в итоге Ричард с Невиллом и Алисон впервые оказались на разных концах стола. Но, не считая этого, застолье удалось на славу – Эмилия в своих предпраздничных заботах превзошла саму себя, и Большой зал, освещенный каким-то немыслимым количеством свечей, имел разом торжественный и удивительно уютный вид, а блюда на столе были поистине великолепными. До времени, когда прилично было начать танцы, было еще далеко, но Алисон принесла арфу и исполнила пару прекрасных рыцарских баллад, заслужив такое бурное одобрение собравшихся, что сэр Роджер чуть не прослезился от гордости за свою дочь.

После ее успеха король неожиданно обратился к Орси :

- Может быть, вы, Гильом, тоже нам что-нибудь споете?..

- Ваше величество, я ведь не менестрель, - с плохо скрываемой досадой ответил Железная рука.

Но просьбу короля горячо поддержали королева Эйслин и другие дамы, утверждающие, что без такого замечательного исполнителя, как сэр Гильом, праздник будет вполовину не так хорош. Ричард слушал эти комплименты с плохо скрытым удивлением, не понимая, как к ним относиться – то ли как к простому проявлению придворной куртуазности, то ли как к выражению искренних чувств. У Ричарда никак не получалось представить себе сэра Гильома в роли менестреля, но, в конце концов, Железная рука был человеком необыкновенным и полным сюрпризов.

- Желание дам – это закон, - выдавив кислую улыбку, вежливо сказал Гильом. – Если, конечно, у хозяина найдется подходящий инструмент. На арфе я играть не умею…

Ричард, покраснев, сказал, что у него есть лютня, но к ней никто не прикасался уже много лет, и сэр Гильом вряд ли сочтет этот инструмент достойным того, чтобы на нем играть.

Если по правде, ему совершенно не хотелось показывать этот инструмент своим гостям. Старая лютня сохранилась в замке еще с той поры, когда их с Невиллом обучали музыке, причем трудно сказать, кто ненавидел щипать струны больше – Ричард или все-таки его кузен. Так что несчастной лютне пришлось пережить немало неприятностей. В нее «по недосмотру» проливали воду из бокала, ее регулярно «забывали» под дождем, а струны на несчастном инструменте минимум пятнадцать раз «случайно» лопались в самом начале музыкального урока… но в итоге неизменно заменялись новыми. Мать Ричарда, наверное, еще можно было бы убедить, что музыка им совершенно не нужна, но леди Эмилия была непоколебимо убеждена, что всякий образованный молодой человек должен уметь играть. Сейчас Ричард подумал, что, пожалуй, стоило разрубить лютню топором или бросить в камин сразу после того, как он стал слишком взрослым для насильственных занятий музыкой – все было лучше, чем сейчас показывать ее своим гостям. Но выхода у него не было, и он попросил Невилла сходить за лютней.

Когда тот вернулся и отдал ее Гильому, тот выразительно шевельнул бровями, словно удивляясь, как можно было довести инструмент до такого состояния. Но, к счастью, отпускать невежливые комментарии не стал, а просто несколько минут возился с лютней, подкручивая колки и заново натягивая струны. А потом запел какую-то любовную балладу. К вящему удивлению Ричарда, голос у Гильома действительно оказался глубоким и приятным, а витиеватую и прихотливую мелодию он выводил с великолепной точностью. Играл он тоже совершенно замечательно – это способен был понять даже не разбирающийся в деле человек вроде самого Эйсли. Видимо, у Гильома не только руки, но и пальцы были железными - струны он зажимал сильно и точно, и лютня у него в руках звучала так, как не звучала на памяти Ричарда ещё ни разу. Слушая, как Гильом поет для дам балладу за балладой, Ричард даже ощутил нечто похожее на зависть. Судя по всему, Гильом был из людей, которые просто не в силах успокоиться, пока не смогут превзойти самих себя в любом выбранном деле. Чего доброго, ради того, чтобы играть и петь, словно заправский менестрель, он тоже изобрел какой-нибудь ужасный способ тренировок.

Исполнив три или четыре песни и заслужив бурные аплодисменты всех собравшихся, Гильом отложил лютню и, опережая просьбы дам, сказал :

- Простите, леди… я охотно спою вам еще, но для начала, если вы позволите, выпью бокал вина. И попробую фаршированного гуся, которого вы так хвалите. Пока от него еще что-нибудь осталось…

Королева наклонила голову, как будто признавая, что просьба Гильома вполне справедлива. А потом с улыбкой обратилась к соседу леди Эмилии :

- А вы сэр, Роберт? Вы не против нам что-нибудь спеть?