Драконоборец. Том 1

– Да! Это злой лоа, поселившийся в твоей руке, пытался подчинить тебя! Да! Будь ты послабее – бросился бы на Нарлогу мгновенно! И погиб бы, хе-хе. Злой лоа знает, кого следует бояться! – самодовольно промолвил Нарлога. – Расскажи-ка, что с тобой случилось?

И Тобиусу ничего не оставалось, кроме как рассказать архимагам и старому шаману о ночном налете на шхуну «Фредерика» и об унгиканском колдуне, который сопровождал пиратов.

– Победил Амади? – расхохотался Нарлога. – А ты могуч, желтоглазый! Лучше бы ты его добил! Багкхуты любят использовать укус тени: если колдовской яд убьет жертву, то ее тень прибавится к тени багкхута, и тот станет сильнее, но даже если багкхут будет побежден, а укус тени не убьет его врага, то багкхут сможет найти обидчика потом и отомстить!

– Разве не лучше держаться подальше от того, кто один раз едва тебя не убил?

– Может, и лучше, – пожал плечами Нарлога, – но багкхут не может, Шзоадди не позволят ему оставить поражение неотмщенным.

– Шзоадди?

– Те-Кто-Живет-Под-Землей, – кивнул Нарлога. – Они дают огромную силу за жертвы, но требуют всегда слишком много. Амади пришел к ним в поисках силы и теперь должен подчиняться их прихотям.

– Нарлога, – задумчиво подал голос Таурон Правый, – я не помню, чтобы чар Тобиус называл своего оппонента по имени.

– Но его действительно звали Амади, – добавил Тобиус. – Вы его знаете?

– Еще бы Нарлоге не знать сына, сына, сына, сына, сына своего сына! Ха-ха-ха! – развеселился шаман. – Нарлога сам принимал его из матери и сам давал ему имя! Мальчик родился мертвым, но Нарлога заставил его жить, ха! Нарек Амади – Мертворожденный! Нарлога даже немного учил его искусству тхотона, но Амади пошел на поклон к Шзоадди и стал багкхутом. Всегда слишком торопился, всегда хотел слишком много силы, да побыстрее! Хорошо, что ты проучил его! Жаль, что не убил.

– Нарлога, можешь ли ты выгнать эту тварь из тела Тобиуса? – спросил Никадим.

– Не сможет, – прокряхтел Маурон Левый, дотоле сидевший на лавке, подтянув к подбородку костлявые коленки. Обычно он витал где-то в собственной ужасной реальности, но когда дело касалось сферы его профессиональных знаний, старик не ошибался. – Раньше бы смог, но темный дух сплавился воедино с астральным телом желтоглазого юнца, и с телом материальным тоже. Очень редкий способ объединить две сущности, но теперь сплавленного воедино не разлучить… Что это у тебя на руке? Часть тела, магический предмет или… их неповторимый сплав?

– Да заткнись ты, – беззлобно оборвал его шаман, – жаль, но теперь – нет, Нарлога не сможет вытянуть лоа из руки. Нарлога лишь может сделать так, чтобы лоа не причинял больше боли, никогда. Это ведь он там болит, его суть изменилась, слилась воедино с твоей сутью и сутью твоего жезла. Теперь он не знает, кто он, и это заставляет его сходить с ума. Вечно. Если хочешь, Нарлога усыпит его, и он будет спать…

– Я очень этого хочу, – прохрипел Тобиус, заглядывая в бесконечно темные, как у гоблина, глаза унгиканца, – очень!

Ритуал занял всего несколько минут, и по взмаху морщинистой руки шамана тупая пульсирующая боль, с которой Тобиус жил пять лет, утихла. Ее просто не стало. Серый маг до скрипа сжал зубы, дабы не издать всхлипа облегчения, а Нарлога снял тяжелую деревянную маску, чтобы вернуться к отравке и надкусанному ломтю хлеба с салом.

– Если хочешь избавиться от лоа окончательно, найди Амади и убей его, – посоветовал шаман, чавкая, – тогда лоа из его тени тоже умрет.

– Я безмерно вам благодарен, ваше могущество…

– Ночь только началась. – Никадим Ювелир поднялся, взял со стола свой молот и подошел к горну.

То был горн гномской работы, который наверняка некогда украшал собой мастерские кхазунгорских умельцев. Гномы, создававшие этот горн, сработали его из цельной гранитной глыбы, придав ей форму и вытесав узоры, превратившие простой кусок камня в произведение искусства – стилизованную статую хелльматверма[6]. Нажав на педаль, выполненную в виде кончика драконьего хвоста, великий артефактор заставил пасть-жерло распахнуться, изрыгнув пламя. Рядом стояла наковальня. На плечи Тобиуса легли тяжелые и теплые руки Таурона Правого.

– Я сделаю все, чтобы облегчить ваши мучения, чар Тобиус, – сказал великий целитель, – но предупреждаю – все равно будет очень больно.

– Я привык к боли, ваше могущество. – Серый маг скинул верхнюю одежду и шагнул к дышащему огнем горну.

Последовавшие часы показали, что Тобиус ошибался: такой боли он не ведал даже в худшие дни. Удары молота, рев горна, шипение емкости с ледяной водой и бесконечный речитатив артефакторских заклинаний стихли только к утру. Лишенный всяких сил, Тобиус рухнул на скамью и перестал двигаться, хотя продолжал слышать слова прощания от уходивших архимагов. В мастерской остались только он и Никадим Ювелир. Бывший наставник, тоже изможденный сложнейшей многочасовой работой, помог ему сесть, накинул на плечи одеяло и прислонил спиной к стене.

– Ты обзавелся восхитительной трубкой, Тобиус.

– Благодарность от одного друга, – нашел тот в себе силы ответить. – Ваш подарок, увы, сломался.