Драконов не кормить

Нужно найти кого-нибудь, кто объяснит, что тут происходит, думает Илидор. Кого-нибудь знающего и не очень противного.

Возможно, некто могущественный и обладающий скверным чувством юмора подслушал мысли Илидора и решил всё сделать наоборот, потому что за поворотом тропы золотой дракон едва не налетел на Куа.

* * *

У человеческого обличья Куа была нервная злая челюсть, глубоко сидящие беспокойные глаза и голос, подобный придушенному горному обвалу.

Сейчас трудно поверить, но когда-то они с Илидором были почти приятелями: два драконыша из одной кладки, которые досадовали на дурацкие верёвки, связывающие их крылья, желали больше никогда не оказаться в машинной и думали, что впереди их ждут какие-нибудь удивительные открытия и события.

А разве можно ждать от жизни чего-то иного, если ты – дракон?

Каждый день они думали, что вот сегодня с них точно снимут наконец верёвки, ведь всякому ясно, что драконы должны летать, и если кто-то этому мешает, то не иначе чем по недоразумению. Еще Илидор и Куа были уверены, что в машинные попадают только Плохие Драконы, а ведь всякому ясно, что эти двое – Хорошие.

Дело в том, что драконы, первые и любимые дети Такарона, вылупляются из яиц совершенно не с тем взглядом на мир, который подходит для жизни в Донкернасе.

Илидор понемногу убедился, что его ожидания никак не согласуются с действительностью, и для него это означало, что ожидания нужно менять.

Куа тоже понял, что ожидания не согласуются с реальностью, и для него это значило, что нужно подождать, пока реальность придёт в себя.

Это стало первым неразрешимым противоречием между драконышами, и оно ужасно мешало им преодолевать трудности, стоя крылом к крылу, – нельзя оставаться рядом, идя разными дорогами. Куа по-прежнему топал напрямик, Илидор искал обходные пути, прыгал по кочкам, делал подкопы, то и дело спотыкался, промахивался, оказывался под завалами. Постепенно одна маленькая непонимательная трещина выросла до провала глубиной в бесконечность, и два драконыша на разных его сторонах смотрели друг на друга всё с большим непониманием, а потом и с неприязнью, с какой любое существо смотрит на нечто такое, что ему чуждо.

Куа действовал и мыслил ровно так же, как любой другой эфирный дракон, потому через какое-то время Илидор обнаружил, что на одном краю бесконечного провала он стоит один, а с другого края на него неодобрительно глядит всё семейство.

Не то чтобы Илидора это остановило, разумеется. Но расстроило.

Вид у Куа был паршивый: лиловые круги под глазами, искусанные губы, короткие тёмные волосы взъерошены. Он шёл, припадая на одну ногу, а увидев Илидора, остановился и впился в него таким яростным взглядом, словно это он провёл из-за Илидора ночь в машинной, а не наоборот.

Куа был в человеческой ипостаси – значит, золотой дракон не мог оторвать ему хвост, потому Илидор воспользовался случаем, чтобы узнать:

– Какая муха тебя вчера укусила, придурок?

Куа некоторое время злобно смотрел на Илидора, с присвистом дыша через оскаленные зубы, а потом процедил:

– У тебя ничего не выйдет, ясно?

Колени Илидора ослабли, в ушах зашумело. Откуда Куа узнал, что он собирается сбежать? Как? Илидор никому не мог проговориться, он был в этом совершенно уверен – ну а как иначе, если он почти ни с кем и не разговаривает? Но догадаться этот чурбан не мог бы никогда, он слишком эфирный дракон для того, чтобы ему в голову вообще пришла мысль о побеге, и…

– Нарочно ходишь человеком, да! – продолжал Куа, и поводил влево-вправо лобастой головой. – Положил свой змеежопый глаз на Даарнейрию!

– Чего? – обалдел Илидор.

– Показываешь ей, что готов! – не слушая его, цедил Куа. – Только и ходишь всюду на двух лапах, мозолишь ей глаза, чтобы она увидела, какой ты весь из себя, чтобы пожелала тебя!

Илидор недоумённо моргнул раз, другой, а потом расхохотался. О небо, надо же было так перепугаться! Нет бы сразу сообразить: у тупых драконов вроде Куа не рождаются сложные мысли, как, к примеру, снящий ужас дракон не может вылупиться из яйца, снесённого ледяной драконицей!

Конечно, и яйцо в чужую кладку, и мысль в чужую голову может положить кто-то другой.

Но если что-то и тревожит подобную лобастую башку всерьёз, то это наверняка какая-нибудь очень простая мысль: о еде, о безопасности или о драконице.

Куа, такой впечатляющий и роскошный в форме дракона, в человеческом обличье походил на страдающий бессонницей коренастый гриб. Неудивительно, что он не прельщал Даарнейрию, только непонятно, с чего Куа решил, будто её прельстит Илидор, или что Илидор вообще думал про Даарнейрию.

Не думал. Пока Куа не открыл свою пасть.

А теперь вдруг осознал: ведь Даарнейриа чудо как хороша, и драконицей, и женщиной – и от этого осознания Илидор тут же смутился, как будто Куа мог подсмотреть его мысли, но мысли всё равно неслись дальше сами по себе, наплевав на какие-то там смущения.