Драконов не кормить

В тележку были утоплены ёмкости, закрытые крышками с металлическими защёлками, от ёмкостей вкусно пахло густой кашей, свежей травой с отрубями и, кажется, жучиным желе. Вслед за Янешем Илидор шёл по коридорам к крылу, где находились камеры Плохих Драконов. Поговаривали, что из арочных проёмов, которыми отделено это крыло от других, могут вмиг упасть прутья решёток, а из стен – выдвинуться стальные листы, и управление этими решётками и листами находится в нескольких местах, включая кабинет верховного мага Теландона. Что это сделано на случай побега Плохих Драконов, чтобы обезопасить от них замок до тех пор, пока магия данного Слова не отберёт у них драконью ипостась. Что Плохие Драконы знают о защитных устройствах, и это единственное, что удерживает их от побега – именно это, а вовсе не машины и не гасящие магию чуждые стихии.

Так говорили в детском крыле, но Илидор в это не верил. Он считал, что если Плохие Драконы не бегут из своих камер, то они или не могут, или не хотят. Скорее всего – не хотят, выжидают какого-то особенного случая, когда смогут навредить эльфам достаточно, чтобы посчитать себя отмщёнными.

Сосредоточенный на управлении тележкой и сглатывающий голодную слюну драконыш даже не проследил пути к камере Арромееварда, только в какой-то момент вдруг понял, что зелёные плиты закончились, а он стоит перед дверью.

Это была совершенно особенная дверь, очень высокая, очень обитая железом и страшно тоскливая. Злая, ядовитая тоска пропитала её изнутри и просочилась наружу, она обвивала оковки, изливалась на пол, хрустела морёным деревом дверного короба. Илидор, задрав голову, смотрел на эту дверь, а она смотрела на него и беззвучно, привычно стенала.

– Чё встал, шевели лапами давай, – Янеш Скарлай отвесил драконышу подзатыльник, Илидор сердито шикнул в ответ и получил ещё одну затрещину. – Лапами шевели, сказал! Шустро давай, раз-два, раз-два на задних!

Оказалось, что перед камерой стоят ещё стражие эльфы, которые уже перекинулись со Скарлаем несколькими фразами. Илидор их не замечал, поглощённый игрой в гляделки с тоскливой дверью, но теперь понял, что три эльфа смотрят на него ожидающе, а один из них держит руку на засове. Замок уже открыт. Илидор толкнул тележку, и дверь тут же приотворилась со сварливым кряхтением.

Изнутри дохнуло вовсе не спёртым воздухом и не помоями, не сногсшибательной печалью и не безысходностью, а свежестью, какая наполняет иногда воздух после дождя. Илидор знал, как это бывает: изредка драконышей выводили гулять на крышу вскоре после того как прекращался дождь, и тогда они шлёпали по лужам всеми четырьмя лапами, махали крыльями в тяжёлом и свежем воздухе, брызгали друг на друга водой из луж, собравшихся на крыше.

Вот такой запах, совершенно неожиданный, наполнял камеру Арромееварда.

Хотя чему удивляться: Арромеевард – слышащий воду дракон или кто?

– Ну шагай давай, шпынять тебя жварой бзырей, – стражий эльф качнул дверь, – зашпынял тут стоять и ёрпыля захухрить, твою драконью мать!

Илидор, разумеется, понимал, что ещё больше злить ругающегося эльфа – идея не очень, но не то чтобы это могло остановить драконыша, потому на эльфа он нашипел, получил за это очередной подзатыльник от Скарлая, клацнул на него зубами – и тут второй стражий эльф вдруг трубно хохотнул:

– Ты чего, малой, думаешь, мы тебя в бзырю пошлём, пинками прогоним и сами всё сделаем? Пересрался, да? Хе-хе, так не, мы ж драконов не кормим. Ты пришёл – ты и полезай к этому жвару.

И пинком распахнул дверь так, чтобы перед Илидором наконец открылась камера.

Большая. Пустая. Только куча мешков и соломы в углу, корыто с водой и сток в другом углу, пара небольших деревянных ящиков. Словно пылью, прибитая прокалённой в огне землёй, гасящей магию Арромееварда. Почему-то камера тёплая, как будто через узкое окно нагретый солнцем свет не падал, а затягивался внутрь.

Сам Арромеевард стоял посреди камеры, изогнув недлинную гибкую шею, и смотрел на Илидора.

Слышащий воду дракон невелик и похож на облако пара, поднявшееся над землёй – не всегда возможно сказать, где заканчивается дракон и начинается что-то другое. Чешуйки мелкие, объёмные и полупрозрачные на краях, обрамлённые гребнями морды имеют такие живые черты, что, скорее, стоило бы назвать их лицами, лапы и хвосты увесистые, не слишком длинные. Крылья небольшие, овальные, глубокие, и в полёте слышащие воду драконы не столько машут ими, сколько надувают горбом и сдувают снова, регулируя наполнение воздухом. Эти драконы плохо приспособлены для дальних полётов, потому эфирные считают, будто слышащие воду им люто завидуют.

«Эфирный дракон, если очень повезёт, может даже море перелететь», – так говорит Моран.