Драконова Академия. Книга 1

Третья немая сцена становится для меня последней. Потому что под изумленным неверящим взглядом Макса я разворачиваюсь и выхожу. Дверью не хлопаю, но и не прикрываю ее еле слышно, она с легким стуком отрезает меня от «милого семейного ужина». Сейчас уже даже я не могу сказать, что на меня нашло: тем не менее я поднимаюсь, ухожу в свою комнату. Там забираюсь на подоконник и сижу, подтянув к себе ноги, пока не раздается стук в дверь.

Отвечать мне не хочется, но дверь распахивается, и в комнату вваливается брат.

– Не знаю, что это было, Ленка, но это было круто! – говорит он. – Просто хотел тебе сказать, чтобы ты знала. Хитара там чуть на драконьи пучки не порвало, поэтому реально лучше посиди здесь. До завтра он точно перебесится.

Я киваю, а Макс неожиданно подмигивает мне и уходит.

Я снова остаюсь одна, сижу и смотрю, как сгущающиеся сумерки приглушают краски, мягко погружая город в осеннюю ночь. У меня даже мыслей почти нет – только о женщине и о мужчине, которые подарили Ленор жизнь. Которые любили друг друга. И которые были преданы забвению за то, чего в своей жизни не совершали.

Почему-то я это знаю.

Почему-то именно сейчас отчетливо звучит в сознании голос Эвиль, или, точнее, мамы Ленор: «Подарок, который мы с твоим отцом выбирали для Керуана, лежал в моей сумочке. Я могу поклясться всем, что мне дорого, что в нем не было ни капли темной магии, а тем более такой темной магии, которая почти досуха выпила его силы».

Вздыхаю. Сцепляю руки на коленях и думаю о том, что Люциан как минимум мог бы ко мне заглянуть и сказать, что не это имел в виду.

Потом решительно стряхиваю с себя эту мысль, а себя – с подоконника. И иду в ванную.

Глава 30

– Я знал, что ты придешь, не-Ленор, – Валентайн Альгор стоит у окна, вот только на этот раз за окном его кабинета в магистрериуме темно, а свет фонарей напоминает размытые кляксы света. Эти кляксы – единственное, что освещает не только парк снаружи, но и его кабинет внутри. Из-за этого скулы темного обозначены четче, а взгляд кажется настолько глубоким, что смотреться в него опасно.

– Ты сказал, что нашел Соню, – собственный голос я не узнаю.

Он глухой, какой-то чужой, а еще – незнакомо-низкий.

– Да, но перед этим я сказал тебе кое-что еще. Это ты тоже помнишь?

Взгляд входит в меня резко, и от этого на мгновение становится нечем дышать. Тело помнит каждое прикосновение, которое я хочу забыть, но понимаю, что забыть не могу. Они отпечатались на мне, как клеймо. Как множество темных печатей, снять которые никому не под силу. Только мне. Но я, кажется…

– Ты помнишь, что еще я сказал, не-Ленор? – голос Валентайна становится резче, и меня прошивает сначала холодом, затем – пламенем. Этот мужчина превращает меня в оголенный нерв, или даже хуже – я вся становлюсь памятью наших встреч, и эти встречи накладываются одна на другую, сплавляются воедино, превращая меня в сгусток чувственных ощущений и воспоминаний, сводящих с ума.

– Помню, – отвечаю я. Получается хрипло и еле слышно, поэтому приходится добавить чуть громче. – Помню.

– Замечательно. Значит, ты знаешь, что будет дальше. Закрой дверь.

Руки меня не слушаются, и точно так же не слушаются мысли. Тем не менее я поворачиваюсь к двери и щелкаю замком. Почему-то возникает желание проверить, хорошо ли я закрыла дверь, и я даже кладу пальцы на резную бронзовую ручку, но сзади раздается приказ.

– Повернись. Подойди.

Мне почему-то так страшно, как никогда. Я уверяю себя, что скоро увижу Соню, но страх заключается даже не в этом. Я ведь теперь знаю, что Соня жива – мне просто осталось ее увидеть, но помимо этого… помимо этого мне страшно, потому что я все-таки пришла. Несмотря на все, я все-таки пришла к нему, и сейчас…

– Не-Ленор. Подойди ко мне.

Мне ничего не остается, кроме как подчиниться. Шаг за шагом я преодолеваю расстояние между нами, чувствуя, как с каждым пройденным сантиметром что-то внутри меня рвется, освобождаясь. Если бы я могла это нарисовать, я бы, наверное, представила кокон, внутри которого сжатой пружиной сидела я, а сейчас – пружины больше нет, и кокона – тоже. Его клочья черными нитями разлетаются в стороны, а вместо них за спиной вырастают черные крылья. Чернее самой ночи. Увенчанные мощными шипами и силой, ощущение которой пьянит, будоражит, пронизывает тело сотнями, тысячами разрядов.

– Покажи мне ее, – говорю я, остановившись напротив. – Покажи мою подругу.

– После.

– Нет. Сейчас.

Дуэль наших взглядов может продолжаться вечно, но я знаю, что ее не будет. Я больше не чувствую страха, больше того – я чувствую странное звенящее напряжением в кончиках пальцев, во всем теле – единение. Каким-то образом я знаю, что он тоже чувствует это.

– Хорошо.