Драконова Академия. Книга 4. Том 2

Хотя судя по солнцу, время уже близилось к обеду, но Женевьев давно так не высыпалась, как сегодня. Обычно про такой сон говорят «спала как младенец», давно у нее не было настоящих выходных.

Распахнув двери еще шире, Женевьев отступила, приглашая его пройти внутрь. Лорхорн без малейшего стеснения шагнул в гостиную и огляделся.

– Уютно тут у тебя.

– Спасибо, – снова с трудом сдерживая смех, произнесла она. Кажется, никто раньше не заставлял ее улыбаться столько, сколько этот парень. Обладающий совершенно очаровательной непосредственностью: никому из ее знакомых такое просто не пришло бы в голову.

– Проходи на кухню, я накрою на стол.

Кухня здесь была совмещена с гостиной, уютная обеденная зона, украшенная милыми пейзжами и полочками, на которых хозяева оставили сувениры, привезенные изо всех уголков Даррании.

– Я помогу, – сказал он, сбрасывая пиджак и устраивая его на спинке дивана. Прежде чем Женевьев успела возразить, он уже перехватил тарелки из ее рук, расставил на столе, поверх тонкой кружевной скатерти. Та же участь постигла и чашки с блюдцами, когда Ярд проследил ее взгляд.

Женевьев едва достала из холодильного артефакта продукты для завтрака, как он уже занялся готовкой. Управлялся с кухонными и бытовыми артефактами Ярд так, будто делал это все каждый день. Честно говоря, Женевьев сама с ними дольше разбиралась, когда сюда переехала. Разумеется, она наняла себе помощницу, но приглашать ее ранним утром было не совсем удобно – например, когда хотелось подольше поспать, а на время работы в Академии было и не нужно. Женевьев обедала либо в магистерской столовой, либо в любимой ранховой Хэвенсграда.

– Выглядит так, будто ты занимался этим всю жизнь, – произнесла она.

– У меня шестеро младших, – хмыкнул тот.  – Матери нужен был помощник, а отец очень много работал.

Спустя десять минут Лорхорн уже отодвинул для нее стул. Дымился ароматный ранх, а красота, которую он устроил на тарелках, выглядела так аппетитно, что у Женевьев потекли слюнки. И хорошо бы только на еду… Пока Ярд готовил, он засучил рукава, и она не могла отвести взгляда от его крепких рук, увитых красивыми венами. Это была настолько притягательная картина, что ей приходилось постоянно себя одергивать.

К счастью, за завтраком можно было переключиться на приятную беседу и на еду. Хотя бы потому, что для нее это тоже было необычно: Женевьев привыкла завтракать либо с родными, либо одна.

– Шестеро братьев и сестер? – Она решила вернуться к нейтральной теме семьи. Чуть приглушила звучание музыкального артефакта, чтобы музыка шла фоном и не мешала. – Так вот почему ты так легко взялся за работу волонтера.

Он хмыкнул, глянув на нее поверх чашки, и Женевьев чуть не поперхнулась: таким многозначительным был этот взгляд.

– Братьев, – сказал Ярд. – Все мальчики.

– Все?! С ума сойти!

– Да, иногда бывает весело.

– Иногда? – Она приподняла бровь. – У меня один младший брат, и с ним очень часто бывало весело. Няне.

Женевьев прикусила язык, понимая, что вряд ли у родителей Ярда была возможность пригласить няню, но он этого даже не заметил.

– На самом деле я привык. Если не обращать внимание на то, что кто-то постоянно пытается откуда-то упасть, куда-то залезть, что-то разрисовать, что-то запихнуть в нос, в рот или в ухо, то это даже уютно. Большая семья – это уютно. Особенно когда все спят, и никто опять не подрался в школе.

Женевьев улыбнулась. Снова. Кажется, пора уже привыкать к тому, что рядом с ним она будет постоянно улыбаться.

– Ты удивительный, – сказала она.

– Нет. Удивительная ты, – он накрыл ее руку ладонью, когда Женевьев потянулась за печеньем. Переплел их пальцы. Прикосновение обожгло, растеклось от ладони в предплечье, забилось в сердце ускорившейся пульсацией, томительным жаром окатило низ живота.

Она попыталась отнять руку, но он не отпустил. Напротив, поднялся, выдергивая ее из-за стола и прижимая к себе. Надо было сопротивляться, но Женевьев не могла и не хотела. Поэтому позволила увлечь себя в поцелуй, поэтому снова обнаружила себя на столе, под жалобный звяк блюдца, которое неучтиво сдвинули в компанию к остальной посуде. С разведенными бедрами, между которыми стоял он.

– Мы не должны… – начала было она, но Ярд приложил палец к ее губам.

– Все, что мы кому-то должны – это себе. Быть счастливыми, – произнес он, а потом подхватил ягоду из вазочки, поднес к ее губам. – Ты прекрасна, Женевьев Анадоррская.

От того, как это было сказано, по телу вновь прокатилась жаркая волна. А от прикосновения прохладной ягоды к губам она вздрогнула. За миг до того, как ее накрыло бы окончательно, по дому разнеслось мелодичное звучание дверного артефакта. Достаточно громкое, чтобы вытряхнуть ее из плена его рук и разрушить очарование момента.

– Ты кого-то ждешь? – спросил Лорхорн.

– Нет. Никого. Подожди, – Женевьев спрыгнула со стола, снова чувствуя себя неловко.