Драконова воля. Книга вторая (СИ)

— Я проиграла, — спокойно ответила она, — моя игра окончена. Но я не хочу утаскивать тебя за собой, Мариан. — Сказав это, Кинзия вновь на меня посмотрела.

Я не хотела отпускать их, я не верила им, но дракон слишком настойчиво звал меня, и я хотела скорее узнать все ответы на свои вопросы. Пусть Сизеры катятся отсюда — если они причастны к убийствам, я достану их потом.

— Уезжай, Мариан, — сказала я. — Тебя, твою семью и людей никто не остановит. Сегодня.

Сизер не воспринял мои слова так, как нужно, и начал спорить с сестрой, доказывать ей что-то; девочка на руках Геммы разразилась громким плачем; слуги Сизеров заметались по двору. Правильно, надо ловить момент — пока отпускают, надо уезжать, а то мало ли что потом будет!

— Жако, — позвала я, и управляющий тут же подошел ко мне. — Передай, что вещи Сизеров мы пришлем в Ригларк.

— Да, эньора.

Пока сторонники и слуги Сизеров выводили лошадей и выезжали за ворота один за другим, не успев ничего собрать, остальные обитатели замка, те, кому Жако велел выйти во двор, так и стояли на коленях, опасаясь пошевелиться. Я не желала смотреть на Сизеров, но слышала каждое слово. Кинзия дала наставления Гемме, поцеловала племянницу в лобик и начала прощаться с братом — сказала, что он должен уехать на север, домой, и начать там новую жизнь, а она, Кинзия, всегда будет с ними в родовом огне.

Я отвернулась; это семейное прощание было мне неинтересно и злило. Я слишком добра с ними, я отпускаю их просто так, а моих близких никто не отпустил, и меня саму не щадили… И как же тесно в этом теле, как бурлит кровь! Я посмотрела вверх, на дракона, черно-зеленым совершенством застывшим на крыше, и дрожь пошла по всему моему телу.

Надо держаться!

Я закрыла глаза, сжала руки в кулаки и стала считать до десяти.

Потом, все потом…

Я дам своему огню волю…

Я поменяю форму…

Но потом, позже…

Надо держаться.

Мне потребовалось много времени, чтобы подавить импульс, и когда я, наконец, справилась и открыла глаза, то Сизеры уже уехали, и Кинзия осталась одна. Спустившись с крыльца, я подошла к ней.

Совсем недавно она выглядела ненормальной, ее глаза горели болезненно, а рот скалился, но теперь о ее состоянии говорил только странноватый взгляд да возраст, резко проступивший на лице.

— Говори, — потребовала я.

И она заговорила. Не только для меня — и для тех, кто был во дворе и слышал нас.

— Когда-то я тоже была молодой и наивной, и так же, как ты, прибыла сюда издалека, — начала Кинзия. — Я старательно завоевывала привилегию быть здесь своей и все равно оставалась чужой, нелюбимой, бесплодной… уж лучше слыть шлюхой, чем пустоцветом — к шлюхам относятся снисходительнее. Я много терпела. Много надеялась. Старалась не отчаиваться. Если бы Брадо выгнал меня и взял другую жену, я бы это вынесла, но он решил большую часть наследства оставить тебе, а я не могла допустить, чтобы Мариан остался с крохами.

Я сжала руки в кулаки и впилась ногтями в кожу, чтобы удержаться от того, к чему меня толкал дракон.

— Все знают, что яд — любимое оружие чистокровников, — продолжила Кинзия. — Верник раздобыл в Авииаране яд и отравил Брадо, устроив все так, чтобы это выглядело нападением Чистой крови.

— Почему Верник помогал тебе? — выговорила я с трудом — голос менялся.

— У него странное отношение к женщинам: обычных он ни во что не ставит, а в молодости вообще бил любовниц смертным боем. Но он никогда и пальцем пладессу не тронул. Женщины-плады для него неприкосновенны. Что касается меня, то ко мне он всегда относился особым образом, уважал и защищал. Я думаю даже, он любил меня, но не претендовал ни на что, довольствовался тем, что был рядом. Склонить его на свою сторону было очень легко.

Я вспомнила, что говорил мне Верник, когда пытался за мной ухаживать. Он, дескать, видел в Священном огне прекрасную женщину… Этой женщиной оказалась Кинзия.

— Мое убийство тоже приписали бы чистокровникам? — спросила я.

Кинзия не заметила, как странно звучит мой голос; она, кажется, вообще не замечала, что со мной что-то не так. Мы обе были не в себе, обе были на грани.