Драконова воля. Книга вторая

— Тогда чего вы хотите? Думаете, Теодору будет лучше, если его мать умрет, да еще и после того, как его отца убили чистокровники? Так вы решили поправить положение? Интересный способ обелить репутацию! Вы умом повредились, что ли? — приглядевшись ко мне, спросила фрейса. Выглядев что-то, она склонилась ко мне и, взяв за подбородок, принюхалась. — Что вы пили?

— Не знаю, — едва шевеля губами, ответила я. — Дали что-то в храме.

— И вы даже не поинтересовались что? А если бы это был яд?

— Было бы славно...

Фрейса отпустила меня, а потом размахнулась и влепила пощечину. Моя голова мотнулась в сторону.

— Приди в себя! — потребовала Клара и взялась за мои плечи.

Я никак не отреагировала. Я ничего не чувствовала.

— Что они дали тебе? Что сказали?

Мне пришлось напрячь память. Полумрак… странные напевы шепотом… трудно дышать… хочется дышать! Тошнота подкатила к горлу, перед глазами поплыло; я дернула за халат рукой и просипела:

— Не хватает воздуха… нечем дышать…

Худое лицо фрейсы, склонившейся надо мной, поплыло и пропало в темноте.

Глава 16

Меня разбудили голоса.

— Не пущу!

— Пустите, никуда не денетесь!

— Я сказала — не пущу! Охрану позову! Кричать буду!

— Кричите. Заодно разбудите нашу спящую красавицу.

Я открыла глаза, узнала спальню и снова закрыла глаза. Голоса за дверью стали громче.

— Нельзя! Не смейте! — это Нереза.

— Я фрейса! Пропустите! — а вот это Клара.

— Я не пропущу этого… этого гада!

«Браво, Нереза», — подумала я и приподнялась. Я чувствовала себя как после отравления: желудок пустой и мутит, во рту мерзкий привкус, голова тяжелая и кружится. Но это еще полбеды… У меня жутко, жутко болят руки, особенно правый локоть и пальцы: наличествует и слабая жгучая боль, и тупая ноющая, и пульсирующая. Еще болит спина.

Я огляделась. Спальня убранная, проветренная; шторы задернуты, но не плотно, и в комнату проникает розово-желтый луч света. Ни одной зацепки, чтобы понять, что со мной случилось…

Меж тем Нереза проиграла сражение и в спальню вошли фрейса и Блейн.

— Вон отсюда! — вскричала Нереза, встав перед ними и раскинув руки в стороны.

— Не надо, Нереза, — попросила я.

— Оставьте ее в покое!

Фрейса Клара дала Нерезе пощечину, и когда та застыла — (интересно, почему пощечина всегда повергает в шок?) — взяла ее за пухлую руку и вывела в коридор. Хлопнула дверь.

Блейн подошел к кровати и сел рядом; от него исходила такая мощная жизненная сила, что меня повело в его сторону. Потеряв равновесие, я схватилась рукой за его плечо и зашипела: больно! А потом… потом нечто проснулось и распространилось по телу, и мои пальцы объяло красноватым пламенем Геллов.

Пламя быстро расправилось с повязками и «съело» все порезы на коже, как мелкие, так и глубокие. Ни боли в локте, ни боли в спине я больше не чувствовала — она пропала тоже. Пламя гуляло по моему телу, стирая повреждения, и, закончив, ушло туда, откуда пришло — в глубь, в середину тела. Дурнота подкатила к горлу; я вскочила с кровати и успела подбежать к пустой вазе.

Желудок был пуст, так что мои порывы были холостыми; откашлявшись-отплевавшись, я поднялась, оперлась здоровыми уже руками в стену и какое-то время восстанавливала дыхание.

Блейн тоже поднялся; я повернулась к нему, чтобы знать, что он делает. Плад налил в стакан воды из графина и, достав из кармана платок, подошел ко мне.

Сначала я вытерла платком рот, затем напилась воды.

Мое состояние изменилось кардинально, волшебным образом: никакой больше боли, никакой усталости и дурноты. Зрение и то резче стало. Вот она, сила пламени… Я подошла к прикроватному столику, налила в стакан еще воды и, выпив, посмотрела на Блейна.

Я не видела его с тех пор, как Рензо с ним поссорился. Говаривали, что он уехал из столицы по делам, касающимся чистокровников. Оснований не доверять этим слухам у меня нет: он охотится за убийцами пладов, и после убийства Рензо работы у него прибавилось.

Но что Блейн делает здесь, в моей спальне?

— Тебя пригласила фрейса Клара? — настороженно глядя на мужчину, спросила я; воспоминания начали оживать в памяти.

— Она самая. Написала, что мою любовницу пытались убить.

Тон Блейна был ироничен, но он не шутил. Я посмотрела на свои руки, целые руки, и вспомнила, как ударила локтем в окно и пальцами сдирала с рамы остатки стекла, чтобы получить доступ к воздуху. Мороз пробрал меня по коже. Руссе отвел меня в храм… ллары дали мне что-то выпить… что?

— Меня отравили, — констатировала я, переведя взгляд на лицо плада.

— Опоили, — поправил он. — Хотели сделать покладистей и послушней. Руссе не любит проблем.

Да, помню. Руссе велели обо мне позаботиться, и он решил обезоружить меня, чтобы легче было управлять. С обретением ясности рассудка пришло еще и осознание того, что я по доброй воле пошла в храм и без вопросов выпила ту теплую гадость из чаши, предложенной лларами.

— Что же они дали мне выпить? — вымолвила я, ужасаясь от мысли, что могла сама себя убить.

— Скорее всего, они угостили тебя вдовьим напитком.

— Что еще за «вдовий напиток»?