Драконовское наслаждение

Потому что от его металлического, промерзшего насквозь голоса становилось реально страшно. Казалось – стоит открыть рот, и язык примерзнет к ярости шефа, как в детстве – к качелькам. И теплая водичка тут не поможет...

Собравшиеся в холле клиники секьюрити угрюмо молчали, боясь пошевелиться и привлечь внимание этого высокого, худощавого и в данный момент смертельно опасного человека. И если сотрудники его службы безопасности прекрасно знали, что представляет господин Пименов в гневе, то люди Климко и охранники клиники могли только догадываться.

Но догадываться им почему-то не хотелось, поскольку догадки в основном являли собой малоаппетитное зрелище.

Причем люди Климко ощущали максимальный дискомфорт – это ведь они дежурили у дверей палат, сменив утром секьюрити Пименова.

Но сотрудникам Мартина от этого легче не становилось, поскольку личного приказа от Пименова покинуть пост не поступало и прибытие людей Климко ничего не меняло – дежурство должно было быть продолжено ровно до тех пор, пока Мартин Игоревич не заберет Варю и не отдаст распоряжения насчет Моники.

Но утром в клинике оказалось больше охраны, чем пациентов, шеф больничной службы безопасности начал психовать, главврач – тоже, и секьюрити Пименова решили переместиться на улицу, усилив контроль за территорией клиники.

А в результате – у семи нянек дитя без глазу.

И смотреть в застывшие, ледяные глаза Пименова не хочется. Пусть бы Климко разбор полетов устроил, с ним как-то полегче общаться. Нормальный мужик – орет, пару раз по морде врезал тем двум придуркам, что возле палаты Ярцевой дежурили, обещает в землю зарыть на два метра – в общем, по-людски как-то. Привычно.

А потом в клинику прибыл этот страшный мужик с мертвым голосом и такими же глазами. От одного взгляда в которые вся шерсть на теле дыбом встает...

– Вы что, оглохли все? – «дзынькнула на пол еще одна льдинка». – Повторяю вопрос – как это могло произойти?! Как среди бела дня, при таком скоплении охранников, из клиники смогли похитить одну девушку и едва не убить вторую?! И мало этого, вы еще и упустили так называемую медсестру, пришедшую в реанимацию!!! Ну, мне ответит кто-нибудь?

– Это мои люди виноваты, – хрипло произнес Климко. – И они будут наказаны.

– Будут, – улыбнулся Мартин. – Если Варвара Ярцева не вернется живой и невредимой, я лично прослежу за наказанием.

Очень обаятельная улыбка получилась. Настолько обаятельная, что из штанов судорожно переступивших ногами бравых парней раздался «хрустальный перезвон круглых сосулек».

– А теперь по существу дела, – Пименов заложил руки за спину и повернулся к банкиру: – Игорь Дмитриевич, давайте вы, а то, чувствую, внятной речи от этого стада баранов я не дождусь.

– Н-ну хорошо, – Климко устало потер виски, – я попробую. Хотя после ночного перелета и всех этих событий голова просто раскалывается.

– Примите лекарство.

– Уже принял, спасибо. В общем, картина в целом вырисовывается такая. Утром мы с супругой навестили Варю, чтобы поблагодарить ее за спасение нашей дочери. А буквально через три минуты после нашего ухода к ней в палату зашла медсестра, чтобы сделать укол.

– И охрана у двери беспрепятственно пропустила ее?

– Увы, – удрученно вздохнул Климко. – Вынужден признать, что в моей службе безопасности работают не только профессионалы, но и откровенные разгильдяи.

– Нет, а чего такого? – отважился на оправдательный вяк здоровенный детина, на могучей шее которого голова казалась рудиментарным отростком. – Это ж больница, медсестра с уколом – обычное дело.

– Да что вы говорите, любезный! – процедил Мартин, приблизившись к детине вплотную. – А почему же ваши коллеги возле палаты Моники остановили медсестру со шприцем и решили уточнить у врача, назначал ли он инъекцию?

– Так это...

– Сысоев, заткнись! – прошипел Климко.

– Ах, вот как зовут героя дня! – На этот раз Мартин выдал полуулыбку, но и этого хватило, чтобы детина не просто побледнел, а посинел от полноты впечатлений. – Я запомню.

– Так я не один там был! – пискнул Сысоев. – Со мной еще Федченко дежурил!

– Игорь Дмитриевич! – Пименов повернулся к банкиру и покачал головой. – Восхищен сплоченностью вашего коллектива! Замечательный подбор кадров!

– Сдал, гнида! – процедил крепкий, коротко стриженный парень с цепким взглядом. – А я ведь в туалет отошел в момент прихода медсестры.

– Ничего не отошел, там ты был!

– Ну-ну.

– Закройте рот оба! – заорал банкир.

Заткнулись. Но взгляд, брошенный Федченко на детину, был переполнен отнюдь не братской любовью.

– Так, вошла медсестра со шприцем, – Мартин повернулся к Климко. – И что было потом?

– Потом? – Игорь Дмитриевич дернул щекой и отвел глаза в сторону. – Потом медсестра выскочила из палаты и завопила, что пациентке стало плохо, что ей срочно нужен врач. Вон тот дебил, – кивок в сторону съежившегося Сысоева, – вбежал, увидел, что Ярцева хрипит и бьется в судорогах, и стал страусом.

– В смысле?

– А будь там не ламинат, а песок, он бы башкой туда втюхался и застыл. Ничего не знаю, ничего не соображаю!

– А Федченко все еще в туалете сидел?