Драконовы кончары (Smocze koncerze)

- Полевой коронный гетман Станислав Яблоновский. И что, говорит тебе хоть что-нибудь это имя? Знаешь ли ты польских военачальников и атаманов? Тогда зачем эти глупые вопросы? – рыкнула Дорота. – Мне известно только лишь то, что этот господин стал гетманом год назад, сразу же после коронации Собеского. Он правая рука Льва Лехистана, ответственный за охрану юго-восточных границ. Сразу же можно убедиться в том, что тип это энергичный. Могу поспорить, что, получив булаву, он в первую очередь взялся за укрепление сетки шпионов и привлечение следующих. Он не играет в бирюльки и не сторонится шантажа либо вытаскивания грязного белья. Трудный противник и, похоже на то, что пока что мне следует делать все, чего он пожелает.

- Разве что ты сыграешь хладнокровную суку и махнешь рукой на брата, - сказала Йитка, после чего поднялась с места и налила из кувшина воды, вскипяченной с лимоном; напиток она подала аль-хакиме.- Ты не видела его лет двадцать, так что на самом деле его и в живых нет.

- Он жив. Гетман описал несколько мелочей, которых не мог придумать. У Ендрека жена и трое детей. Если он быстро не выйдет на волю, не будет того, кто даст им жрать. На невестку, которую я никогда в глаза не видела, мне плевать, равно как и на племяшей, а вот Ендрека мне по-настоящему жалко. Это невинный, не слишком башковитый парень с большим сердцем.

- Тебе кого-то жалко? – удивилась невольница. – А мне казалось, что ты самая крутая баба, их тех, кто ходит по земле.

- Не забывайся, рабыня! – буркнула себе под нос Дорота, после чего напилась.

Йитка позволяла себе и более наглые комментарии, осознавая свою ценность для аль-хакимы и слабость, которую та к ней испытывает. Сама она чувствовала нечто вроде смеси благодарности, отвращения и привязанности. Ее отвращало полнейшее отсутствие морали и совести у польки, но она восхищалась ее силой и предприимчивостью. А кроме того, она была перед ней в долгу за спасение жизни. Отмечала она и многочисленные трещины на внешней поверхности жестокой и безжалостной хозяйки. Дорота была способна проявить бескорыстную доброту и нежность, к тому же она нуждалась в компании и в ком-то, перед кем могла выговориться. Подобный человек не мог быть настоящим чудовищем. Это благодаря ней Йитка за полгода выучила турецкий язык, потому что именно этим языком они чаще всего пользовались.

- Янычар сообщил мне адрес постоялого двора, в котором будет располагаться посольство. Туда я должна буду прийти вечером, чтобы получить указания, - сообщила Дорота. – Только перед этим я схожу расслабиться в баню. Не пойдешь со мной?

- А что с пациентами? Сегодня ты должна была посетить гарем паши и обследовать его беременную жену. Еще тебя ждет визит у таможенника, которому телега переехала стопы. Еще есть…

- Знаю, знаю, - буркнула аль-хакима. – Как только избавлюсь от последней поставки "тел", сразу же прикрою практику. Куплю себе дом в более спокойной махалле и стану заниматься честным ростовщичеством. Бедняки, пытающиеся взять деньги в долг, не столь мучительны, как вечно требующие заботы, стонущие пациенты.

- Я и сама предпочла бы, чтобы мы переехали в дом с садом, где я могла бы ухаживать за цветами. И было бы здорово, если бы он стоял у моря. Обожаю морской бриз, к тому же он полезен для кожи.

- Все это чушь, - отрезала Дорота. – Вышли работника с известием для пациентов, что я посещу их завтра утром. Идем в баню, а по дороге заберем Папатию.

Йитка послушно кивнула и собрала бумаги. Жизнь рядом с Доротой оказалась более интересной, чем в монастыре. Аль-хакима не любила скучать, а рутина ее раздражала. Вот она и выдумывала что-нибудь, чтобы разнообразить ежедневный порядок событий, чтобы развлечься или просто пошататься по городу. Понятное дело, судьба невольницы не была такой уж интересной, только неволя не была тяжелой для Йитки. Собственно говоря, она могла делать все, что только хотела, и ей всего хватало. В моравском монастыре, с его холодными и сырыми кельями, на рационе из каши и воды так здорово не было. Так что девушка и думать не думала о свободе и возвращении домой. Дома у нее не было, в Чехии ее ожидала тюрьма, причем, намного худшая, чем в Стамбуле.

  

Из дома они вышли около полудня, в самую сильную жару. Хотя с неба лил невыносимый жар, движение на улице меньше никак не стало. Приходилось пробираться между повозок и верблюдов, они проходили мимо носилок, которые тащили невольники, а рядом перемещались на своих двоих массы людей со всеми возможными оттенками кожи. В громком говоре доминировал турецкий язык, но столь же часто можно было услышать еврейский, греческий, арабский и армянский. Крупнейшая в мире метрополия, центр цивилизации, неустанно кипел, пульсировал жизнью и движением.