Драконовы сны

— Да, — кивнул Жуга. Пригубил пиво. Помолчал. В большом доме у Сакнуса царила темнота и тишина. На столе в светильнике из глины теплился неяркий огонек.

— Когда отплываем?

— Завтра утром. Затемно, пока не рассвело.

— Думаешь, дойдем?

— Льдов нет, погода тихая, — хмыкнул тот, — так отчего бы не дойти? Сидеть тут тоже не резон, сам видишь — холодов-то нынче нет особых. Урвем хороший день, потом другой, а там видно будет.

Жуга покивал задумчиво. Взъерошил волосы рукой.

— Да, — пробормотал он. — Теплая зима… Вот и Золтан, помнится, мне то же самое говорил.

— Видишь, стало быть я прав. Дойдем, не сомневайся. Хотя конечно будет нелегко.

— Да уж, точно, легко вам не будет, — вдруг послышалось из угла. Все вскинулись и посмотрели в ту сторону. Худая невысокая фигура с двумя зонтиками под мышкой выступила из темноты на свет и там остановилась. — Легко не будет. Но вы дойдете. Может быть.

— Олле! — изумленно выдохнул Жуга. — Ты? Но ведь игра закончилась… Что ты здесь делаешь?

— Закончилась одна игра, начнется новая.

— Мы выбросили доску, — торопливо сказал Тил. — О какой игре ты говоришь?

— АэнАрда, это только часть большой игры, в которую играю я, — усмехнулся тот. — А вообще-то я пришел попрощаться.

— И куда же ты теперь?

— Увидим. Есть один мальчишка в Дании, он любит меня слушать, и может быть, я некоторое время буду приходить к нему рассказывать истории. А может быть, и нет. Грядут иные времена. На трон взойдет другой король, вновь запылают грязные костры, война прокатится по городам, ячмень осыплется под ветром и брат пойдет на брата. Голод и страх поднимут народ на борьбу.

— Война… — устало повторил Жуга. Провел ладонью по лицу. — Опять война.

— Увы, Лис, так заведено.

— Когда это случится?

— Не очень скоро, — уклончиво ответил тот. — Несколько лет мирной жизни вам еще отмеряно, так что цените их. Особенно ты, Лис.

— Почему? — пристально глядя ему в глаза, спросил Жуга. — Почему я, Олле?

— Вильям вернется в Лондон, где построит свой театр, как задумывал. Яльмар будет плавать, как и прежде. Гном уйдет в свои пещеры. Кстати, зрение к нему вернется… А ты… Волшебные мечи не зря меняют своих владельцев. Вот что ты, к примеру, собираешься делать, когда вернешься в город?

— Жить. Лечить людей.

— А для чего сделан меч?

Взгляд травника сделался растерянным.

— Яд и пламя… — проговорил он. — Я об этом не подумал.

— То-то и оно, что не подумал. Пока есть битвы и сраженья, меч с тобой. Пока с тобою меч, есть битвы и сраженья. Одно не ходит без другого.

— Так что ж мне, бросить Хриз? Пусть ищет нового хозяина?

— И как ты думаешь, кого он после этого найдет? — усмехнулся Олле. — Вот так-то, дорогуша.

— Не называй меня «дорогуша».

— Хорошо, лапочка, не буду.

— Не называй меня лапочкой!!! — рявкнул Жуга, побагровев. Девчушка беспокойно зашевелилась на лежанке, но не проснулась. Жуга осекся и умолк.

— Ага, — глубокомысленно сказал циркач. — Ага… Значит, и «лапочка» нельзя?

— Нет.

— А «душка»?

— Нет!

— А «симпапусик»?

— Нет!!!

— А «Фридрих»?

Травник поперхнулся, будто его стукнули по голове, и ошарашенно заморгал.

— Почему Фридрих? — наконец осторожно спросил он.

— А что, хорошее имя. У моего приятеля собаку звали Фридрих.

Некоторое время травник молчал.

— К чему ты клонишь, Олле? — наконец проговорил он. — Я не понимаю.

— Не понимаешь? Странно. Сам ты бесишься, когда тебя зовут не теми именами. А ее, — он указал на девочку, — все время называешь как попало. Так может, хватит, а? Что тебе стоит с твоим даром угадать ее имя? Давай же, ну!

— Ну хватит, — оборвал его Жуга, покраснев до корней волос. — Хватит, я все понял. Не дурак. Наверное, ты прав, я попробую. А все-таки, ехидина же ты! Нет чтоб по-простому объяснить.

— А по-простому неинтересно. Поторопись, она сейчас проснется.

— Знаю. Замолчи.

Жуга несколько раз глубоко вздохнул так, что заныл шрам на боку, закрыл глаза, сосредоточился и соскользнул во тьму, в черный котел без дна и крышки, туда, где в сумраке небытия рождались сны, слова и имена, туда, где спятивший циркач плясал свой танец на канате, натянутом над океаном снов, туда, где из осколков черного льда выложено слово «вечность» — во глубину той бездны, что облюбовали для себя драконы, чтобы видеть свои Драконовы Сны.

Обрыв.

Провал.

Скольженье в темноте.

В сознании сквозило, мысли разбегались, стоило огромного труда сосредоточить взгляд. Темные фигуры. Огоньки. Вуаль тумана вдалеке. Жуга медленно двигался мимо чужих сознаний и мыслей, мимо шороха пустых или наоборот — ужасно важных слов, мимо пугающей и великой прекрасности молчания.

«Оглянись! Оглянись!»

Фигура циркача скользила рядом. Длинное лицо смеялось.

«Помнишь меня?»

Даже здесь канатоходец оставался верен себе. Жуга хотел рассердиться на него — и не сумел: впервые он был не один, впервые у него здесь был попутчик. И терять его ужасно не хотелось.

«Что ты здесь делаешь?»

«Что, что… — хихикнул тот. — Живу я здесь. Иди за мной!»