Драконовы сны

— Ага! — довольным голосом объявил, входя, четвёртый, по-видимому, тот самый Герман, о котором говорила гадалка. — Он в самом деле тут. Эй, ты, рыжий! Слышь, чё. Собирайся. С нами, значит, пойдёшь. И чтоб без глупостей!

В руках у него был арбалет. Заряженный и взведённый.

Травник подбросил в ладони хрустальный шар и поднял взгляд.

— С чего ты взял, что я с вами пойду? — холодно осведомился он.

— Сказал, пойдёшь, значит, пойдёшь. С тобой говорить хотят.

Подельники Селёдки заухмылялись.

— Ты слишком много себе позволяешь, Герман, — сухо сказала Гертруда. — Или забыл, что с тобой случилось в прошлый раз?

Казалось, тот заколебался и даже немного побледнел, но уходить, похоже, не был намерен.

— Ты, Герта, молчи лучше, — сказал он. — Мне с тобой враждовать неохота. Ты не знаешь, кто это такой.

— А мне плевать, кто он такой. Он у меня в гостях.

Герман вытянул руку.

— Энтот парень года полтора назад навёл здесь такого шороху, что у наших до сих пор руки чешутся. Потом собрал себе кодлу и промышлял на дорогах…

— Это был не я, — сказал Жуга. — Тот парень украл моё имя. Я убил его.

— Во-во, — кивнул Селёдка, — от подельников избавился! А после в Лиссе вырезал в корчме двенадцать человек.

— Сколько, сколько?! — брови травника полезли вверх. — Уже двенадцать?

Приятель Германа, коротконогий парень в кожаной куртке, стоявший у окна, сердито сплюнул. Лицо у него было круглое с редкой бородёнкой неприятного тёмно-рыжего оттенка. Он вынул нож — широкий турецкий крис с истёртой рукоятью и махнул им в сторону двери.

— Скажи спасибо, что ты здесь, — сказал он. — Кабы не гертрудин дом был, прямо тут порезали бы… А ну, кончай болтать. Пошли!

— А этого? — указал другой на Вильяма.

— А про него ничё не говорили.

— Лови! — вскричал Жуга и ничком рухнул на пол.

Шар взвился в воздух. Гертруда мигом скрылась за столом, рванула Вильяма за руку. Тот упал. Герман вытянул руку, поймал хрусталь и недоумённо на него воззрился. Поверхность шарика играла радужными бликами, искрилась, вихрилась яркими снежинками. Селёдка полюбовался шариком и сунул его себе в карман.

— А ничё игрушка. — Поднял взгляд на травника. — И чё? Сыграем в мячик?

— В ящик он сыграет, — снова сплюнул тот, что стоял у окна.

Двое остальных загоготали. Герман остался серьёзен.

Жуга поднялся, несколько обескураженный. Помедлил и шагнул к двери.

— Постой, — Гертруда ухватила его за руку.

— Не надо, — бросил тот, высвобождая руку. — Лучше, если это будет… не здесь.

Трое расступились, пропуская травника вперёд, и двинулись за ним. Селёдка обернулся на пороге. Повёл арбалетом.

— А вы сидите тихо. Слышь, Гертруда, чё я говорю? Не лезь, куда не просят. Пояли? Пока.

Едва закрылась дверь, Вильям и Герта бросились к окну.

— Ах, сучий выкормыш! — Гертруда топнула ногой. Схватилась за оконную защёлку, ударила кулаком. — Ах ты селёдка вонючая! Чтоб тебе жопу разодрало… Вильям! Помоги открыть окно!

Вильям, не ожидавший от неё подобных выражений, покраснел, но бросился на помощь. Вдвоём они расковыряли шпингалет и распахнули створки. Травник и остальные как раз в этот момент проходили мимо беседки.

— Жуга! — истошно выкрикнула Герта. — Хрусталь! Не надо разбивать! Там…

Двое идущих обернулись на крик, и травник рванулся вперёд.

Первым повалился тот, что шёл слева. Второй взмахнул коротким тесаком. Жуга мгновенно уклонился, нож пробил толстый верблюжий плащ и там застрял. Жуга перехватил под руку нападавшего, вывернул, ударил локтем, закружил и короткой подсечкой бросил его на землю. Хрустнула кость, упавший вскрикнул коротко и страшно и обмяк. Меж тем, тот, что упал первым, что-то выхватил из сапога и бросился в атаку. Блеснула сталь. Жуга ударил, крутанулся вправо, влево, путаясь в своём плаще. Второй, размахивая крисом, прыгнул к травнику со спины. Ударил. Промахнулся. Ударил снова и попал. Плащ травника окрасился кровавым, он упал, и все трое смешались в свалке.

— В стороны, сукины дети, в стороны! — вопил Селёдка, брызжа слюной и прыгая вокруг дерущихся. Арбалет в его руках дёргался, выцеливая травника.

— Щас я его, падлу!..

Жуга рывком поднялся на колено, вывернул чью-то руку с зажатым в ней ножом, и коротко, два раза пнул лежащего в лицо. Перекатился на спину, лицом к другому нападавшему, согнул проворно ноги и опять ударил — теперь уже в грудь. Подброшенный ударом, бородач упал спиной на тумбу солнечных часов и замер там, проколотый как бабочка булавкой. Мгновение он удивлённо пялился на штырь, торчащий из груди, попытался что-то сказать, но тут горлом хлынула кровь и он умолк. Крис выпал из его руки и воткнулся в снег.

Жуга перевёл взгляд на Германа. Вытер губы рукавом и сплюнул.

Стрела смотрела ему в лицо.

— Ну, рыжий, — оскалился Селёдка, — повезло тебе. Но теперь мой черёд ходить.

— Нет, — глухо сказал Жуга. — Мой.