Драконы

Она была так юна и так прелестна! Будь я на месте Кайи, я тут же перестал бы нести всю эту чушь про дракона. Я нашел бы способ сбить с толку всю деревню, выкрал бы ее и был таков. Но это тоже было бы глупостью. Я много повидал на своем веку, чтобы разбираться в таких вещах. Ниеме была предназначена для принесения в жертву и уже смирилась с этим. Более того, она даже не мечтала, что может оказаться где-нибудь еще. Я слышал разные слухи о девушках и юношах, избранных для смерти, которым удалось сбежать. Но и после этого судьба не отпускала их. Они скрывались за многие мили, далеко-далеко, за морями и высокими холмами, но и тогда чувствовали, как рок свинцовым грузом давит на их души. В конце концов несчастные убивали себя или сходили с ума. И в этой девушке, Ниеме, было то же самое. Нет, я никогда бы не похитил ее. Из этого ничего не вышло бы. Она была уверена, что должна умереть, словно видела свой приговор вырезанным на камне. А может, и правда видела.

Она вернулась к своим цветам, и Кайи, напряженный, словно натянутый лук, повел нас обратно в залу.

Жарилось мясо, напитки текли рекой, разговоры не кончались. При таком раскладе можно убивать, сколько душе угодно.

Пир был вовсе не плох. Но среди всех этих криков, тостов и чревоугодия я не мог отбросить мысли о девушке, сидящей взаперти, о сегодняшнем вечере и о том, каково это — умереть… как умрет она. И не понимал, как Ниеме могла все это выносить.

К середине дня почти все жители уже спали, только Кайи еще держался на ногах, и алкоголь выходил из него вместе с потом, пока он упражнялся во дворе с другими воинами перед напившимися вдрызг обожателями обоих полов.

Кто-то коснулся моего плеча, и я обернулся, думая увидеть человека с бородавками, но ошибся. То был стражник из комнатушки девушки, который шепотом обратился ко мне:

— Она хочет с тобой поговорить. Ты пойдешь? Прямо сейчас.

Я поднялся и пошел за ним. У меня даже возникла мысль, что, быть может, она не поверила, что должна умереть, и теперь попросит меня спасти ее. Но в глубине души я знал, что такого не будет.

Вход закрывал другой человек, позволивший мне войти в комнату. Там под лампой сидела Ниеме, все еще плетя гирлянды.

Но вот она посмотрела на меня, и руки ее бессильно упали на цветы, лежавшие на коленях.

— Вы знаете, мне нужно одно лекарство, — сказала она. — Но мне нечем заплатить. У меня ничего нет. Хотя мой дядя…

— Это бесплатно, — торопливо произнес я.

Она улыбнулась:

— Это для сегодняшнего дня.

— О! — выдохнул я.

— Я совсем не храбрая, — сказала она. — И это хуже, чем просто бояться. Я знаю, что должна умереть. Что это необходимо. Но часть меня так сильно хочет жить! Разум говорит одно, а тело не слушает. Боюсь, что запаникую, буду сопротивляться и кричать. А я этого не хочу. Это неправильно. Я должна быть покорной, иначе в жертве не будет никакого смысла. Вы об этом знаете?

— О да.

— Я так и думала. Что вы так же решите. И тогда… вы можете дать мне что-нибудь, какое-нибудь лекарство или зелье? Чтобы ничего не чувствовать. Я имею в виду не боль. Это меня как раз не заботит. Боги не могут винить меня, если я буду кричать от боли. Они же не могут ожидать, что я буду сильнее ее. Нет, нужно такое лекарство, чтобы меня больше ничего не заботило, чтобы не хотелось так сильно жить.

— Легкая смерть.

— Да. — Девушка вновь улыбнулась. Она казалась такой безмятежной и прекрасной в этот момент. — О да.

Уставившись в пол, я неуверенно произнес:

— Солдат. Может, он убьет дракона.

Она ничего не ответила.

Взглянув на Ниеме, я увидел, что ее лицо больше не было безмятежным. Оно было искажено ужасом. Кайи был бы оскорблен до глубины души.

— Значит, вы ничего не можете мне дать? У вас ничего нет? Я была уверена, что есть. Что вы были посланы мне… чтобы помочь. Чтобы я смогла пройти через все это одна…

— Нет, — сказал я. — Все хорошо. У меня кое-что есть. Как раз то, что нужно. Я даю это женщинам при родах, когда дитя медлит и причиняет им боль. Это средство хорошо работает. Женщины словно в тумане, почти засыпают. Еще лекарство притупляет боль. Любую боль.

— Да, — прошептала она. — Этого я и хочу.

Затем она поймала мою руку и поцеловала ее.

— Я знала, что вы мне поможете, — выдохнула она, словно я обещал ей лучшее и самое прекрасное, что есть на всей земле.

Другой бы сломался. Но я был крепче многих.

Когда она отпустила мою руку, я ободряюще кивнул и вышел. Глава деревни уже проснулся и был довольно весел, так что я решил обменяться с ним парой слов и рассказал о просьбе девушки.

— На Востоке, — сказал я, — это обычное дело. Там дают жертвам средство, чтобы им было легче пройти через испытание. Лекари зовут его нектаром, питьем богов. Девушка покорна судьбе. Но она очень юная, перепуганная и хрупкая. Вы не можете осуждать ее за это.

Он немедленно согласился, так же радостно, как она. Я на это надеялся. Могу вообразить весь ужас людей, когда крики девушки о помощи и вопли боли разносились бы над холмами. Я и не думал, что будут какие-то проблемы. С другой стороны, не хотел, чтобы меня поймали передающим ей зелье за чьей-нибудь спиной.