Драконы моря

Снаружи быстро светлело. Вот уже послышались чьи-то голоса, ругань… Потом, кажется, кто-то кого- то побил.

Кое-как поднявшись на ноги, Александр внимательно осмотрел довольно массивную дверь. Такую с ноги не выбьешь, особенно если засов снаружи так же хорош. А стали бы они использовать плохой засов? Если б так, то парнишка-клошар давно сбежал бы.

Черт, жаль, щель высоко, под самым косяком, не рассмотреть, что там во дворе делается, остается только слушать.

Саша приложил к теплой доске ухо. Все то же: ругань, крики. Ага, смех! Довольный такой, заливистый, девичий или детский. Похоже, не все так грустно, товарищи!

Молодой человек обернулся: показалось, будто парень в углу снова зашевелился.

Нет, спит. Разбудить? А зачем? Ну, можно попросить его развязать руки, у него-то они не связаны!

Саша подошел ближе, наклонился. Глинобитная стена над спящим была вся испещрена различного рода похабными рисунками и непонятными надписями, скорее всего, арабскими. Хотя нет, вот тут, кажется, по-французски: «Жэтэ иси» — «Я был здесь. Луи Боттака. Нигерия». Нигериец… Ну ясно, наверняка тоже вор. В хорошую же компанию он, Александр Иваныч, попал! Надо бы поменьше якшаться с этим соседом. Не дай бог, примут за сообщника. Теперь, конечно же, обоих потянут в полицию или, на худой конец, к старосте отведут, или кто тут у них в деревне за главного?

Нет, скорее всего, без полиции не обойдутся. И это хорошо: тунисские полицейские, хоть тот же давешний инспектор, произвели на Сашу приятное впечатление — все как один учтивые и говорят по-французски.

Ну, по-французски в Тунисе все говорят, а вот что касается вежливости, то это, может, они с туристами такие вежливые, а с обычными-то местными ворюгами не нежничают.

Александр уже пожалел о том, что вчера распустил кулаки. Хотя, с другой стороны, как было не распустить? Сами же, козлики, и спровоцировали. И все же теперь надо бы вести себя осторожнее, с официальными лицами, упаси боже, не собачиться, упирать на то, что он — Александр Иванович Петров — добропорядочный иностранец, так сказать, гость.

Интересно, где он сейчас находится? Суденышко уж никак не могло отнести далеко, ну не в Бизерту же! И сама столица Тунис, и пригород ее, Карфаген, где-то совсем рядом, километрах, может, в пяти-десяти. Цивилизация! Поскорее бы только встретиться с официальными лицами, попросить позвонить, нет, даже пусть сами позвонят…

А с этим вонючим пацаном ни в коем случае не общаться, не дай бог, снаружи разговоры услышат, скажут — точно, сообщники! Поди потом докажи, что ты не верблюд.

Неприязненно покосившись на спящего, Александр уселся на корточки у двери, дожидаясь… Чего — было пока не очень понятно. Но ведь кто-то же должен был прийти!

Снаружи раздался утробный крик — ишак, что ли? — и спящий в углу оборванец наконец проснулся, уселся, скрестив ноги, и, смачно зевнув, сказал:

— Сальве!

— Бонжур, — ухмыльнулся Саша, — Эт ву дорми бьен?

— Бене? — хлопнув ресницами, удивленно переспросил пацан, — Нон бене, нон!

Каскадер лишь рукой махнул:

— Да не знаю я твоего дурацкого языка, парень! — и, спохватившись, добавил: — Лучше давай помолчим.

Оборванец, видно, не понял, все пытался заговорить, даже подошел, дотронулся до рук Александра, показал на веревки — или все же это были ремни? Предлагает развязать? Ну нет уж, тогда точно решат, что они сообщники.

— Не надо меня развязывать! Нон, нихт, ноу!

В этот момент за спиной у молодого человека скрипнул засов, дверь распахнулась, и обоих узников бесцеремонно вытолкнули во двор.

Жмурясь от солнечного света, белого и неудержимо яркого, Александр попытался построить в уме французскую фразу: «Пожалуйста, позовите российского консула», но сделать этого ему не дали, с силой пнув в бок. Потом, приставив к груди острогу, развязали руки, позволили оправиться и уже больше не связывали. Наоборот, взвалили на плечи какой- то тяжелый мешок — тащи!

Каскадер счел за лучшее не спорить: пожалуй, не следовало нарываться на неприятности. Такой же мешок получил и его грязноногий спутник. Для парня ноша оказалась явно не по силам, на выходе со двора он споткнулся и упал. Шедший позади громила с кулаками размером с капустный кочан выхватил из-за пояса плеть и несколько раз с силой ударил несчастного. Бил умело, с оттягом. Александр поспешно отвернулся — не его это дело. Может, за дело били этого гавроша, может, у них в деревне так принято.

Закусив губу, парнишка вскочил на ноги, взвалил на плечи мешок и, пошатываясь, зашагал к морю. Да-да, именно туда они сейчас и шли — узники с мешками, верзила с кнутом, двое парней с острогами и тот самый важный толстяк, которому вчера вечером Саша от души вмазал по морде. И поделом!

Толстячина, похоже, зла не держал, наоборот, посматривая на пленника, улыбался, время от времени даже пробовал на ощупь мускулы и довольно приговаривал:

— Ишшь!

И что он шипит, как змея? Неужели никакого нормального языка не знает? Ладно, английский, но уж французский-то должен…