Драконы ночи

– Останусь жив – поженимся, – прошептал Хохлов. Он потерял много крови, но держался геройски. Помповое ружье его, с помощью которого он оборонял хозяйку, уже осматривали эксперты.

Увы, ничего этого Катя не видела. Не наблюдала она воочию и ночной погони: один убегает, другой догоняет. Вездеход-«самодел» Романа Васильевича Шапкина обладал мощным мотором, увы, этой ночью не моторы решали дело. В начале погони Шапкин отстал от своего противника, а потом и вовсе потерял объект преследования из вида на темных, кривых проселочных дорогах. Отдел милиции немедленно был поднят по тревоге. В Двуреченске был введен план-перехват. Сотрудники милиции получили приказ останавливать и досматривать все без исключения подозрительные машины.

Ида на своей машине доставила Катю в отдел, когда план «Вулкан» вовсю уже был в действии. За пультом царил и раздавал указания знакомый Кате дежурный, ему первому она и рассказала о приметах нападавшего. Дежурный тут же доложил подполковнику Поливанову, вызвал оперативников, эксперта, и Катя отправилась с ними составлять словесный портрет и фоторобот киллера. Это заняло немало времени. Было уже почти три часа ночи, когда с поста ДПС, расположенного на повороте у железнодорожного переезда, сообщили о прорыве через выставленный на шоссе заслон. Инспектор ДПС пытался остановить для досмотра джип, но из салона загремели пистолетные выстрелы. Инспектор был легко ранен, он дал вдогонку по джипу очередь из автомата, но машина на высокой скорости направилась к городу.

На место нового ЧП выехал подполковник Поливанов, сотрудники уголовного розыска, сюда же прибыл на своем «самоделе» и Роман Шапкин. Район был блокирован, начался новый виток преследования.

Когда фоторобот нападавшего был уже практически закончен и Катя с уверенностью сказала эксперту: «Да, это он, похож», в отдел пришло известие о том, что поисковая группа во главе с Шапкиным и Поливановым обнаружила в районе Юбилейного брошенный джип. Автоматная очередь инспектора ДПС пробила переднее колесо и бензобак. Машина была не на ходу, поэтому ее и бросили посреди дороги. В салоне и возле машины были найдены следы свежей крови. Тот, кто управлял джипом, очевидно, был ранен – автоматная очередь достигла своей цели.

– Ну, теперь далеко не уйдет, – объявил Кате оперативник, с которым они столько мучились, составляя портрет, – теперь возьмут. Дерзкий, гад. Хорошо, хоть там, в пансионате, все живы остались. Вы-то как сами?

– Я ничего, но спина болит, он меня так там, в коридоре, приложил. – Катя старалась не подавать вида, что ей больно.

– У нас тут медпункт во дворе, сестра дежурит, пойдемте, я вас отведу, мазью какой-нибудь смажет или укол сделает.

– Только без уколов, – Катя поежилась. – Если можно, чаю горячего мне и моей спутнице. Кстати, а где она?

– Она тут была, – ответил помощник дежурного. – Все о Романе Васильевиче каждую минуту справлялась. Нервная дамочка. Мы уж ее успокаивали – ничего, мол, с товарищем Шапкиным не случится, он человек опытный, на рожон не привык лезть, а она… Уж хотели валерьянки ей плеснуть, такая она вся неспокойная. Но от валерьянки она отказалась, как и вы от укола. Я посоветовал ей домой в пансионат ехать – чего тут торчать, только взвинчивать себя напрасно. Ну, она села на машину и укатила. Насчет вас тоже беспокоилась, я сказал, что мы вас потом, как все тут закончим, отвезем сами.

– Ну и ладно. – Катя была рада, что все вышло именно так. Возиться с Идой, успокаивать ее сейчас ей было недосуг. «Неужели она влюбилась в Шапкина? – подумала она машинально, слушая переговоры дежурного с сотрудниками, занятыми проческой района Юбилейного. – Похоже на то. Ведь сама же его вечером в отеле ждала, а потом у себя оставила. Вот нате вам, сердце женское – воск, строила из себя этакую диву сороковых годов, а попался настоящий мужик, и…»

Во дворе отдела послышался лай служебных овчарок – это спешно прибывали так называемые «приданные силы». Ночь обещала быть памятной и громкой в оперативном плане.

Так думалось Кате, так полагали и все поставленные под ружье сотрудники Двуреченского отдела милиции. Но все случилось совершенно иначе.

Выстрел разорвал предрассветную тишину, эхом отозвался над рекой. Его услышали сквозь сон обитатели «поплавков» – кому-то показалось, что это гром, гроза осенняя, редкое явление природы, кому-то представилось все взорванной петардой (в честь каких только это праздников салюты?).

Пара бродячих псов выскочила из подворотни, унеслась прочь от греха подальше.

На «поплавке» в жилище Тамарки Трехсвятской – матери Насти ночь напролет бражничали гости: подруги – безмужние, бедовые бабенки и кореша – все местные «поплавковые», сильно пьющие. Они слыхали выстрел, но никто из них и ухом не повел, не полюбопытствовал, не вышел, не оторвался от стола с самогонкой. Мало ли что там, пусть себе палят на здоровье, в городе в последнее время и так все вверх дном, одним выстрелом больше, одним меньше…