Драконы осенних сумерек

– А насколько вообще можно быть уверенным в чем-либо, Полуэльф? – отозвался волшебник. – Лично я не слишком уверен, что смогу вздохнуть еще раз… Иди вперед, Танис. Иди в лес, из которого еще не выходил ни один человек… живой человек. Смерть – вот единственное, в чем не приходится сомневаться!

Танису вдруг отчаянно захотелось швырнуть Рейстлина вниз… Он посмотрел вслед Стурму, уже одолевшему половину спуска в долину.

– Я пойду с ним, – сказал он. – Но пусть каждый решает сам за себя, идти или остаться.

– Я с тобой! – Тас живо скатал карту и сунул ее в футляр. Вскочил на ноги и тут же поскользнулся на каменной осыпи.

– Призраки!.. – Флинт хмуро покосился на Рейстлина, пренебрежительно щелкнул пальцами и встал рядом с Танисом. Золотая Луна побледнела, но присоединилась к ним без долгих раздумий. За нею молча последовал Речной Ветер, и Танис испытал величайшее облегчение: он знал, сколько ужасающих легенд рассказывали варвары об Омраченном Лесе. И вот наконец и Рейстлин шагнул вперед, да так быстро, что его брат вздрогнул от неожиданности.

Танис смотрел на мага с едва заметной улыбкой. Он спросил, не удержавшись:

– Почему ты идешь?

– Потому что я буду нужен тебе, Полуэльф, – прошипел тот. – А кроме того, что, по-твоему, нам остается? Если уж ты завел нас сюда, мог бы и сообразить, что обратной дороги не будет. Это людоедский выбор, Танис, – выбор между быстрой и медленной смертью… – И он направился вниз по склону: – Идешь, брат?

И близнецы проследовали вниз. Остальные исподтишка поглядывали на Таниса. Полуэльф чувствовал себя идиотом. Рейстлин, разумеется, был прав. Он, Танис, дал делу зайти слишком далеко, а теперь, вместо того чтобы взять ответственность на себя, для очистки совести заговорил о якобы свободном выборе каждого. Танис в ярости подхватил камень и швырнул его далеко вниз по склону С какой, собственно, стати он должен был брать на себя ответственность?.. Какого рожна он вообще дал себя втянуть в эту историю? Все, чего он хотел, – это разыскать Китиару и сказать ей, что наконец-то разобрался в себе и решил, что любит и желает только ее, что он готов понять и принять ее слабости, как принял и свои собственные человеческие черты…

Но Кит к нему не вернулась. У нее был какой-то там новый господин. Быть может, потому он и…

– Эгей, Танис!.. – долетел снизу голос кендера.

– Иду, – пробормотал он. – Иду.

Когда друзья подошли к опушке леса, солнце уже клонилось к закату. Танис прикинул, что у них было еще в запасе часа три-четыре дневного света. Если олень будет по-прежнему вести их удобными, ровными тропами, глядишь, и удастся пересечь лес до темноты…

Стурм ждал их под осинами, удобно расположившись в тени зеленой листвы. Никто, впрочем, не спешил покидать луг и входить в чащу.

– Олень скрылся здесь, – сказал Стурм, поднявшись на ноги и указывая пальцем в высокую густую траву.

Танис не увидел следов. Глотнув воды из полупустой фляги, он уставился в лес. Можно было вполне согласиться с Тассельхофом: лес вовсе не казался зловещим. Наоборот – после беспощадного великолепия солнечного осеннего дня он так и манил, обещая порадовать прохладой.

– Может, тут и дичь водится? – покачиваясь с пятки на носок, спросил Карамон. И поспешно добавил: – Я, конечно, не оленей имею в виду. Скажем, кроликов…

– Ни в кого не стреляйте, ничего не ешьте и не пейте в Омраченном Лесу, – прошептал Рейстлин.

Танис посмотрел на мага и увидел, что его глаза с их зрачками, похожими на песочные часы, были странно расширены. Кожа Рейстлина отливала в ярком солнечном свете мертвым металлом. Он тяжело опирался на посох, дрожа, словно в ознобе.

– Детские сказочки, – пробормотал Флинт, но голос гнома звучал неуверенно. Что до Таниса – он хорошо знал любовь молодого волшебника к театральным эффектам, но еще ни разу не видел, чтобы с ним творилось что-либо подобное.

– Что ты чувствуешь, Рейстлин? – спросил он негромко.

– Колдовство, – прошептал тот. – Сильнейшие чары, некогда наложенные на этот лес…

– Это злые чары? – спросил Танис.

– Только для тех, кто сам приносит сюда зло, – заявил маг.

– Значит, тебе одному из всех нас и следует бояться этого леса, – холодно сообщил ему Стурм.

Лицо Карамона зловеще налилось багровой краской, рука потянулась к ножнам. Стурм тоже взялся за меч, но Танис перехватил его руку, а Рейстлин остановил брата. Маг смотрел на Стурма, поблескивая золотыми глазами.

– Посмотрим… – сказал он, вернее, прошипел сквозь сжатые зубы. – Посмотрим… – И, налегая на посох, Рейстлин повернулся к брату: – Идем?

Карамон напоследок еще раз смерил Стурма взглядом и углубился в лес. Остальные потянулись за ними, и вот лишь Танис с Флинтом остались стоять среди рослой, волнующейся под ветром травы.

– Староват я становлюсь для таких дел, Танис, – вдруг сказал гном.

– Да брось ты, – улыбнулся в ответ полуэльф. – Ты сражался как…