Драконы погибшего солнца

– Я веду тихую и уединенную жизнь, маршал, – прервала его Лорана, – и не бываю нигде, кроме дворца моего сына. Однако вы испытываете подозрения на мой счет. Я люблю свою родину и свой народ и целиком предана им.

– Я не сомневаюсь в этом, госпожа. – Медан холодно улыбнулся. – В таком случае, пока мы не поймаем этих мятежников, вы не будете в безопасности вне пределов этого дома. Естественно, вы можете бывать в королевском дворце, но я настоятельно рекомендую воздержаться от прогулок в другие места столицы.

– Я арестована, маршал? – спокойно спросила Лорана.

– Я делаю это только ради вашей безопасности, госпожа, – поклонился тот. Медан протянул руку к пурпурному бутону, источавшему дивный аромат. – Примите мои похвалы по поводу этого очаровательного куста лилий. Никогда прежде не видел, чтобы они цвели в конце лета. Разрешите откланяться, госпожа.

– Всего наилучшего, маршал Медан, – обронила Лорана.

– Как я ненавижу эту игру! – сквозь стиснутые зубы говорил себе Медан, в одиночестве возвращаясь в свой дом и все еще ощущая аромат лилий.

– Как мне ненавистна эта игра! – сказала Лорана, закрывая дверь и прислоняясь к ней головой.

Небольшой водопад, мелодично журча, напевал свою нехитрую тихую песенку, и Лорана прислушалась к ней, давая этой природной музыке успокоить ее и вернуть обычное самообладание. Она была не из тех, кто легко поддается отчаянию. Когда-то ей довелось брести во мгле, глубочайшей из тех, что существуют на свете. Она встречалась лицом к лицу с Владычицей Тьмы Такхизис. Она видела, как любовь одолела эту мглу, видела торжество любви. И она твердо верила, что и самая темная ночь в конце концов уступит место рассвету.

И эта вера не оставляла ее, несмотря на все горести и страдания, которые ей пришлось пережить, несмотря на беспомощное положение ее сына, ставшего марионеткой в руках политиканов, несмотря на смерть ее возлюбленного мужа Таниса, который погиб, защищая Башню Верховного Жреца от Рыцарей Тьмы. Погиб от удара мечом в спину. Лорана тяжело пережила эту утрату и долго тосковала по нему. Она воздвигла в своем сердце храм любви, в котором царил образ Таниса, но его смерть не стала смертью всех ее чувств. Отказ от всех радостей жизни был в ее глазах предательством по отношению к памяти мужа, отвернуться от мира значило бы зачеркнуть все то хорошее, что ему удалось совершить в жизни. И она продолжала сражаться, отстаивая дело, за которое они вместе боролись.

Не все понимали это. Многие считали, что ей следовало бы навсегда облачиться в траур и оставить свет. Смех и улыбки Лораны они воспринимали как личную обиду и не могли одобрить то, что она любит слушать пение менестреля.

– Как печально, – говорили они ей. – Ваш муж погиб так бессмысленно.

– Скажите мне, господин, – в свою очередь спрашивала она (но чаще ей приходилось говорить в таких случаях «госпожа»), – скажите, а что вы называете осмысленной смертью?

Улыбаясь про себя их неловкости, Лорана, казалось, слышала смех Таниса. Первое время после смерти мужа она довольно часто слышала его голос и ощущала его присутствие рядом, не охранявшее ее, но ободрявшее и поддерживавшее. Но теперь, и уже довольно давно, она не чувствовала этого и могла лишь полагать, что он окончательно перешел в другой план бытия. Лорана не грустила и не сожалела об этом. Придет время, и они встретятся вновь, когда настанет и для нее пора расстаться с жизнью. Они непременно обретут друг друга, какая бы вечность их ни разделяла. Но, мертвый, он не нуждался в ней. В ней нуждались живые.

– Госпожа, – тихо обратился к ней Келевандрос, – не огорчайтесь из-за угроз маршала. Мы обязательно перехитрим его, нам всегда это удавалось.

– Хорошо бы. – Лорана подняла голову и улыбнулась. – Как я рада, что ты благополучно вернулся из своей поездки. Медан мог заметить твое отсутствие, и возникли бы вопросы. Теперь мы должны быть еще более осторожны. Гилтас говорит, что туннели гномов почти готовы, и теперь ты сможешь пользоваться этим путем. Так будет немного дольше, но зато безопаснее. Калиндас, это ты? Но тебе не следовало вставать с постели!

Эльф, с трудом держась на ногах, стоял в дверях. Его голова была перевязана, а лицо было таким бледным, что казалось прозрачным. Лорана отчетливо видела даже синие жилки под кожей. Келевандрос быстро подошел к брату и, обхватив за плечи, подвел к кушетке. Помогая брату прилечь, он не переставал пенять ему на то, что тот оставил постель и тем самым причинил беспокойство их госпоже.

– Что со мной случилось? – слабым голосом спросил Калиндас.

– Ты ничего не помнишь? – удивилась Лорана.

– Ничего. – Он поднес ладонь ко лбу.

– Келевандрос, – быстро приказала Лорана, – ступай посмотри, вышел ли маршал из сада.

– Птицы поют на деревьях, – ответил тот, возвращаясь в комнату, – пчелы жужжат в цветах. В саду никого нет.

– Скажи, Калиндас, – обратилась к слуге Лорана, – ты помнишь, как провожал господина Палина, Герарда и кендера на встречу с грифонами?

Калиндас мгновение подумал:

– Очень смутно, госпожа.