Драконы погибшего солнца

– Нет! – выдохнул маг. Он стоял неподвижно, держа в руках одну сферу с торчавшим стерженьком и в ужасе глядя на укатившуюся.

– Дай-ка я починю ее. – Тас быстренько догнал отвалившуюся часть.

– Я сам. – Палин схватил ее и стал беспомощно вертеть в пальцах, пытаясь надеть на стержень, но на ней не было никакого отверстия. Туман страха и отчаяния плыл у него перед глазами, погружая все во мрак.

– «Его течение ты видишь», – произнес он снова строчку заклятия, напряженно, охваченный паникой, и встряхнул сферу, стержень, оставшуюся в его руке переднюю планку. – Работай! – вскричал он в беспомощном гневе. – Работай же, или будь ты проклят!

Цепь, выскользнув из пальцев мага, упала и серебряной змейкой легла к его ногам. Стерженек отделился от сферы, изкоторой торчал. Драгоценные камни сверкали и переливались на солнце, но в комнате темнело, и блеск их гас. Крылья драконов заслонили собою солнце.

Палин Маджере стоял в Цитадели Света, сжимая в своих изуродованных руках осколки устройства для путешествия во времени.

Мертвые! Золотая Луна так и говорила ему: «Они питаются вами!»

Он снова увидел лицо отца, увидел реку мертвых, которая текла вокруг него. Сон. Нет, это был не сон. Тем сном была сама реальность. Золотая Луна пыталась рассказать ему именно об этом.

«Так вот что случилось с магией! Вот почему мои заклинания не работали. Мертвые забирали мою магическую силу. Они кружили возле меня. Касались меня руками, губами…»

Он чувствовал, как их прикосновения паутиной ложатся на его кожу. Или касаются его, словно крыло какого-то насекомого, как было в доме Лораны. Как много стало теперь ясно! Потеря магии. Так это не он растерял свою силу. Это мертвые забрали магию у него.

– Ну что? – спросил Тас. – По крайней мере, драконица не получит нашего артефакта.

– Нет, не получит, – спокойно кивнул Палин. – Зато она получит нас.

Он не видел мертвых, но он чувствовал, что они здесь, летают рядом с ним, высасывая из него его силу.

32. Казнь

Свеча, отмечавшая бег времени, стояла у постели Сильвана. Он лежал на животе, не сводя с нее глаз, глядя, как убегают вместе с лившимся воском часы. Одна за другой сгорали полоски, образовавшиеся на воске, и вот осталась только одна, последняя. Свеча была рассчитана на двенадцать часов, зажег ее Сильван в полночь. Одиннадцать часов были пожраны пламенем. Время близилось к полудню – часу, когда должны были казнить Мину.

Сильван дунул на пламя и загасил его. Поднявшись на ноги, он принялся надевать свое лучшее платье, которое захватил для триумфального возвращения домой, в Сильваност. Камзол из мягкого шелка жемчужного цвета был вышит нитями, перекрученными и спряденными из серебра. Серые чулки, серые тонкие ботинки. Белый кружевной воротник, такие же манжеты.

– Ваше Величество? – послышался чей-то голос. – Это я, Кайрин. Я могу войти?

– Если хотите, – коротко бросил король. – Больше никто.

– Я уже приходил раньше, – входя, заговорил Кайрин, – но вы спали, должно быть. Никто не отзывался.

– Я ни на минуту не сомкнул глаз, – холодно сказал Сильван, завязывая бант воротника.

Кайрин на миг застыл в неловком молчании.

– Вы уже завтракали?

Сильван метнул на него взгляд, который должен был сказать многое. И не ответил.

– Кузен, я понимаю, каково вам сейчас. Этот акт, который они готовят, совершенно безобразен. Просто чудовищен. Я спорил с дядей и остальными, пока не охрип, и ничего не добился. Глокоус разжигает их страхи. Они чуть не тронулись от ужаса.

– Вы с ними заодно? – полуобернулся к нему Сильван.

– Ну что вы, кузен! Конечно нет! – Кайрин даже обиделся. – Как вы могли такое подумать? Это же просто убийство. Откровенное и ужасное. Они могут называть это «приведением приговора в исполнение» и облекать это в какие угодно слова, но они не смогут скрыть безобразную правду. Пусть эта женщина как угодно виновна, пусть она опаснее всех живущих, пусть она само исчадие Зла, но все равно кровь ее навеки запятнает землю, на которую падет, и замарает всех нас.

Голос Кайрина упал. Он выглянул из шатра и осторожно осмотрелся.

– Более того, кузен, Глокоус уже говорит о том, что среди эльфов есть предатели и необходимо ввести такую меру наказания и среди нас. Дядя и Главы Семейств ужаснулись этому, конечно, но я боюсь, что страх в конце концов заставит их согласиться.

– Глокоус… – медленно повторил Сильван. Он мог бы сказать кое-что, но помнил обещание, данное Мине. – Подайте мне нагрудник, Кайрин, будьте любезны. И меч. Поможете мне застегнуть их, хорошо?

– Я могу позвать вашего оруженосца, – предложил Кайрин.

– Нет, я не хочу никого видеть. – Сильван сжал руку в кулак. – Если хоть один из моих слуг позволит себе непочтительно о ней отозваться, я могу… Я могу сделать что-нибудь, о чем потом пожалею.

Кайрин принялся возиться с кожаными ремешками.

– Я слышал, что она очень красива. Для человека, – заметил он.

Сильван бросил на него подозрительный взгляд. Но Кайрин не отрывал глаз от своей работы. Бормоча что-то под нос, он притворился, что целиком поглощен непокорным креплением.

Сильван расслабился: