Драконы

Уилл все ходил туда-сюда, как леопард в клетке, пока Дракон внутри него раздумывал над самым подходящим наказанием. Порка только укрепила бы Безымянного в его ненависти и решимости. Отрезать ему ногу — тоже не выход, он уже потерял одну и все же остался опасным и отчаянным врагом. Заточить в тюрьму? Но в деревне не было достаточно ужасной тюрьмы для Безымянного, разве что сам Дракон, но он вовсе не хотел пускать к себе внутрь такого дьявола.

Единственным выходом была смерть.

Но какая смерть? Удушение — слишком быстро. Костер — неплохо, но площадь Тирана окружали хижины с соломенными крышами. Утопить его можно было только в реке, а, значит, этого не смог бы увидеть сам Дракон, а он желал, чтобы наказание осталось в памяти его подданных неразрывно связанным с ним. Конечно, он мог приказать прикатить на площадь бочку и наполнить ее водой, но тогда в страданиях жертвы было бы что-то комическое. К тому же, как и в случае с удушением, все произошло бы слишком быстро.

Дракон думал долго. Наконец он остановил Уилла перед скрюченным Безымянным. Он заставил Уилла поднять голову и сделал так, чтобы драконий огонь блеснул в его глазах.

— Распните его.

К ужасу Уилла, жители повиновались.

Это заняло несколько часов. Незадолго до рассвета мальчик, который когда-то был Паком Ягодником, другом Уилла, потом умер, потом вновь воскрес, чтобы покарать Уилла, — испустил дух. Он шепотом передал свое истинное имя почтенной родственнице — Матушке Ночи, после чего тело его обмякло, и утомленные жители деревни наконец смогли разойтись по домам спать.

Позже, покинув наконец тело Уилла, Дракон сказал:

— Ты хорошо проявил себя.

Уилл лежал без движения в кресле пилота и ничего не ответил.

— Я награжу тебя.

— Нет, господин, — ответил Уилл, — ты уже и так слишком много сделал.

— Гм-м. А знаешь ли ты, каковы первые признаки того, что раб окончательно примирился со своим рабским положением?

— Нет, господин.

— Хамство. По этой самой причине я не стану тебя наказывать, а, наоборот, как уже сказал, награжу. Ты очень вырос у меня на службе. Ты созрел. И теперь тебе уже недостаточно собственной руки. И ты получишь это. Иди к любой женщине и скажи ей, что она должна делать. Я разрешаю.

— Это дар, в котором я не нуждаюсь.

— Рассказывай! У Большой Рыжей Марготти три отверстия. И она ни в одном из них не откажет тебе. Входи во все по очереди, в любом порядке. Делай что хочешь с ее сиськами. И прикажи ей, чтоб была веселая, когда видит тебя. Вели ей вилять хвостиком и скулить, как собачка. Пока у нее есть дочь, у нее нет выбора. В общем, у тебя полная свобода в отношении моих подданных обоих полов и всех возрастов.

— Они тебя ненавидят, — сказал Уилл.

— И тебя тоже, моя радость, и тебя, моя прелесть!

— Но тебя — за дело.

Последовало долгое молчание. А потом Дракон сказал:

— Я знаю твои мысли лучше, чем ты сам. Я знаю, что ты хотел бы сделать с Рыжей Марготти, как ты хотел бы с ней обойтись. Говорю тебе, в тебе больше жестокости, чем чего бы то ни было. Это зов плоти.

— Ты лжешь!

— Разве? А ну-ка скажи, ты, бедная жертва: когда ты приказывал распять Безымянного, приказ исходил от меня, это было мое желание и мой голос. Но способ… разве не ты выбрал наказание?

До этого момента Уилл апатично лежал в кресле, глядя в металлический потолок. Теперь он сел прямо, и лицо его побелело от потрясения. Он рывком поднялся и повернулся к двери.

Дракон, увидев это, усмехнулся:

— Хочешь уйти от меня? Ты и правда думаешь, что тебе это удастся? Ну что ж, попробуй! — И Дракон открыл дверь. Холодный безжалостный утренний свет наполнил кабину. Ворвался свежий ветер и принес запах полей и лесов. Уилл с отвращением ощутил собственный кислый запах, которым пропитались все внутренности Дракона.

— Ты нуждаешься во мне больше, чем я когда-либо нуждался в тебе, — уж об этом я позаботился! Ты не можешь сбежать от меня, а если бы даже и смог, голод пригнал бы тебя обратно, а в первую очередь даже не голод, а… твои запястья. Ты желаешь меня. Без меня ты пуст. Иди! Попробуй сбежать! Посмотрим, куда это тебя приведет.

Уилл задрожал.

Он распахнул дверь и выбежал наружу.

Первый закат вдали от Дракона Уилл провел так: когда солнце село, его вырвало, а потом случился приступ поноса. Скрючившись от боли, жалкий и зловонный, он провел всю ночь в чаще Старого Леса. Иногда он выл и катался по земле. Тысячу раз ему приходила мысль вернуться обратно. И тысячу раз он говорил себе: «Еще не время. Потерпи чуть-чуть, а потом можешь сдаться. Но пока не время».

Его тянуло вернуться, тоска накатывала волнами. Стоило ей схлынуть — и он думал: если день продержаться, то на следующий будет уже легче, а на третий — еще легче. Потом болезненное желание вернуться накатывало снова, эта черная жажда, гнездящаяся в его плоти, эта ломота в костях, и тогда он уговаривал себя: нет, еще не время. Надо потерпеть еще несколько минут. А там и сдаться можно будет. Скоро. Но не сейчас. Еще немного.