Дракула

К концу фразы я окончательно решилась, уверенная, что дневник доктора, лечившего Люси, мог многое добавить к сумме наших сведений о том ужасном существе, и я смело сказала:

– В таком случае, доктор Сьюард, вы бы лучше разрешили мне переписать его на пишущей машинке.

Он побледнел как мертвец и почти закричал:

– Нет! Нет! Нет! Ни за что на свете я не дам вам узнать эту ужасную историю!

Тогда меня охватил ужас: значит, мое предчувствие оказалось верным.

Я задумалась и машинально переводила глаза с одного предмета на другой, бессознательно ища какой-нибудь благовидный предлог, чтобы дать ему понять, что я догадываюсь, в чем дело. Вдруг мои глаза остановились на огромной кипе бумаг, напечатанных на пишущей машинке, лежавшей на столе. Его глаза встретили мой взгляд и машинально проследовали в том же направлении. Увидев пакет, он понял мое намерение.

– Вы не знаете меня, – сказала я, – но когда вы прочтете эти бумаги – мой собственный дневник и дневник моего мужа, который я сама переписала, – вы узнаете меня лучше. Я не утаила ни единой мысли своего сердца в этом деле, но, конечно, вы меня еще не знаете – пока; и я не вправе рассчитывать на такую же степень вашего доверия.

Он встал и открыл большой ящик в шкафу, в котором были расставлены в известном порядке полые металлические цилиндры, покрытые темным воском, и сказал:

– Вы совершенно правы: я не доверял вам, потому что не знал вас. Но теперь – знаю; и позвольте сказать, что я должен был знать вас с давних пор. Люси говорила вам обо мне, говорила и мне о вас. Позвольте искупить свой невежливый поступок. Возьмите эти цилиндры и прослушайте их. Первые полдюжины относятся лично ко мне, и они не ужаснут вас; тогда вы узнаете меня лучше. К тому времени будет готов обед. Между тем я перечитаю некоторые из этих документов и смогу лучше понять некоторые вещи.

Он сам отнес фонограф в мою комнату и завел его. Теперь я узнаю что-нибудь интересное, ибо познакомлюсь с другой стороной любовной истории, одну из которой я уже знаю…

Дневник доктора Сьюарда

29 сентября

Я так был поглощен удивительными дневниками Джонатана Харкера и его жены, что не замечал времени.

Как раз когда я кончил чтение дневника миссис Харкер, она вошла с распухшими от слез глазами. Это глубоко меня тронуло.

– Я очень боюсь, что огорчил вас, – сказал я как можно мягче.

– О, нет, не огорчили, – ответила она, – но ваше горе бесконечно меня тронуло. Это удивительная машина, но она до жестокости правдива. Она передала мне страдания вашего сердца с мучительной точностью. Никто не должен больше слышать их повторения! Видите, я старалась быть полезной: я перепечатала слова на пишущей машинке, и никому больше не придется подслушивать биение вашего сердца, как сделала это я.

– Никому не нужно больше знать об этом, и никто не узнает, – произнес я мягким голосом. Она положила свою руку на мою и сказала очень серьезно:

– Ах да! Но ведь должны они!..

– Должны? Почему?

– Потому что частица сей ужасной истории касается смерти Люси и всего, что ее вызвало; потому что для предстоящей борьбы для избавления земли от этого чудовища мы должны владеть всем знанием и всеми средствами, какие только возможны. Я думаю, цилиндры, которые вы мне дали, содержат больше того, что мне следовало бы знать, но я вижу, что ваши записки проливают много света на эту мрачную тайну. Вы позволите помочь вам, не правда ли? Я знаю все до одного известного пункта; и я уже вижу, хотя ваш дневник довел меня только до 7 сентября, до какого состояния была доведена бедная Люси и как подготавливалась ее ужасная гибель. Джонатан и я работали день и ночь с тех пор, как нас посетил профессор Ван Хельсинг. Джонатан поехал в Уайтби, чтобы раздобыть еще сведений, а завтра он приедет сюда, чтобы помочь нам. Нам незачем иметь тайны друг от друга; работая сообща, при абсолютном доверии, мы безусловно будем сильнее, чем в том случае, если бы некоторые из нас блуждали впотьмах.

Она посмотрела на меня так умоляюще, и в то же время проявила столько мужества и решимости, что я сейчас же выразил согласие.

– Вы можете поступать в этом доме, – сказал я, – как вам угодно… Вам еще предстоит узнать ужасные вещи; но раз вы прошли такой большой путь по дороге к смерти бедной Люси, то не согласитесь, я знаю, оставаться в потемках. Конец – самый конец – может дать вам проблеск успокоения… Но пойдемте обедать, нам надо поддерживать силы для той работы, которая нам предстоит; перед нами жестокий и ужасный путь. После обеда вы узнаете все остальное, и я отвечу на ваши вопросы, если вам попадется что-нибудь непонятное, тем более что для нас, присутствовавших при этом, ничего непонятного нет.

Дневник Мины Харкер

29 сентября