Дракула

– Что ж, – сказал профессор. – Ваше сравнение с тигром мне нравится, и я воспользуюсь им. Тигра, который, однажды отведав кровь человека, уже не хочет никакой иной добычи и рыщет по округе, подстерегая людей, в Индии называют людоедом. Тигр, изгнанный из нашей деревни, – тоже людоед, и он никогда не перестанет охотиться на человека. Более того, он не из тех, кто отступает. В свое время он переходил турецкую границу и атаковал врага на его территории, его изгоняли обратно, и что же? Он возвращался опять и опять. Обратите внимание на его настойчивость и выдержку. У него давно возникла мысль отправиться в большой город. Что же он делает? Находит самое подходящее для себя место в мире и начинает готовиться. Пробует свои силы и возможности, изучает новые языки, социальную среду, политику, законы, финансы, науку, обычаи другой страны. Все это лишь раздразнило его аппетит, усилило желание и развило ум, подтвердив, что он был прав в своих предположениях. И все это он проделал один, совершенно один!

Так на что же он будет способен, когда великий мир науки откроется ему?! Ведь он может смеяться над смертью, ему нипочем эпидемии, от которых вымирают целые народы. О, если бы он был от Бога, а не от дьявола, каким бы мощным источником добра стал он для нас. А теперь мы призваны освободить мир от него. Мы должны действовать тихо и тайно, ибо в наш просвещенный век не верят даже в то, что видят своими глазами; скептицизм ученых для него благо, способное его защитить, и оружие, которым он пользуется для борьбы с нами, своими врагами, готовыми погубить даже свои души ради спасения той, что мы любим, ради блага человечества, во имя славы Господа.

Посоветовавшись, мы решили, что утро вечера мудренее и план действий лучше составить утром за завтраком.

Сегодня ночью мне так спокойно и легко, как будто я освободилась от чьего-то навязчивого присутствия. Может быть…

Не успела я дописать фразу, как увидела в зеркале красную отметину у себя на лбу и поняла, что не избавилась от скверны.

ДНЕВНИК ДОКТОРА СЬЮВОРДА

5 октября. Все встали рано, и думаю, сон благотворно подействовал на нас. Встретившись за завтраком, мы удивились, что еще способны испытывать такое хорошее настроение.

Просто поразительно, как быстро человек обретает утраченный покой. Стоит лишь устранить помеху, препятствие – неважно, какие были понесены при этом потери, – и вновь возвращаются надежда и радость. Не раз, пока мы сидели за столом, у меня возникало сомнение, не во сне ли явились нам кошмары последних дней. Однако зловещее клеймо на лбу миссис Харкер тут же возвращало меня к действительности. Но и теперь, когда я перебираю в памяти все случившееся, кажется просто невероятным, что источник наших бед еще существует. Даже миссис Харкер почти забыла о своих страданиях и вспоминает о своей ужасной метке, лишь когда что-то наводит ее на мысль о ней.

Через полчаса мы встречаемся в моем кабинете и разрабатываем план действий. Я предвижу лишь одно осложнение: нужна полная откровенность, а бедная миссис Харкер, боюсь, по неким таинственным причинам не свободна. Знаю, у нее есть свои соображения и выводы, и, судя по прошлым ее прозрениям, легко представить себе, как они справедливы и близки к истине, но, вполне вероятно, она не захочет или не сможет открыться. Я сказал об этом Ван Хелсингу, и мы решили поговорить наедине. Мне кажется, ужасный яд, попавший в ее кровь, начинает действовать. Несомненно, у графа была особая цель, когда он осуществил то, что Ван Хелсинг называет «крещением кровью вампира». Должно быть, существует яд, самопроизвольно образующийся из безвредных веществ; этому не приходится удивляться – похоже, сходным химическим процессом обусловлено возникновение трупных ядов, природа которых в наш век по-прежнему остается загадкой. Ясно одно: если меня не обманывает чутье, то сила, заставляющая молчать миссис Харкер, может стать для нас опасной.

Не смею развивать эту линию дальше, ибо даже в мыслях не хочу допустить ничего недостойного в отношении этой благородной женщины!

Ван Хелсинг придет ко мне в кабинет немного раньше других, и мы попытаемся разобраться.

Позднее. Пришел профессор, мы говорили о том о сем, я видел, что он колеблется, не решаясь сказать главное, но, еще немного походив вокруг да около, все-таки решился:

– Друг Джон, нам с тобой нужно кое-что обсудить конфиденциально. Позднее, возможно, мы посвятим и остальных… Мадам Мина, наша бедная, дорогая мадам Мина меняется на глазах.

Меня охватила дрожь, когда я услышал подтверждение самым худшим своим опасениям.