Дракула

Такая смесь простодушия и хитрости, суеверия и практических соображений произвела впечатление на Ван Хелсинга.

— Мой друг, — сказал он, — этот старый дьявол гораздо умнее, чем кажется, и он умеет ценить достойного соперника!

Довольный комплиментом шкипер продолжал:

— Когда мы прошли Босфор, люди стали роптать, некоторые из них, в основном румыны, пришли ко мне с требованием выбросить за борт здоровенный ящик, который привез на судно перед самым отходом из Лондона немолодой джентельмен весьма странного вида. Я еще тогда видел, как они смотрели на него и выставляли два пальца — от дурного глаза. Господи, суеверия этих дикарей просто уморительны! Я живо поставил их на место, но, когда нас вновь окутал туман, подумал, может быть, они и правы. Итак, мы шли дальше, и, поскольку туман держался целых пять дней, я решил: пусть ветер несет нас куда захочет, ведь против дьявола не попрешь, а уж он все устроит, как ему надо. Но и мы тоже не лыком шиты, будем смотреть в оба, чтоб ничего не случилось. Как бы там ни было, шли мы отлично, никаких мелей, а два дня назад, когда сквозь туман показалось восходящее солнце, под нашим килем уже бурлила пресная вода, а перед нами был Галац. Румыны в ярости требовали выбросить ящик в реку. Мне пришлось убеждать их пинками и гандшпугом,[118] и когда последний из них убрался с палубы, держась за голову, мне удалось уговорить их; дурной глаз или не дурной, но доверенное мне имущество должно быть доставлено в целости и сохранности. Ведь они, подумать только, уже вытащили ящик на палубу и чуть было не выбросили за борт; на его боку значилось: «Галац через Варну», и я решил: пусть полежит на палубе, пока не выгрузим его в порту и наконец избавимся. Туман не рассеивался, и мы всю ночь простояли на якоре. А на следующее утро приблизительно за час до рассвета на судно явился человек и предъявил письменное поручение из Англии, согласно которому он должен был забрать адресованный какому-то графу Дракуле ящик. А он-то как раз под рукой — берите, пожалуйста. Бумаги были в порядке, и я с радостью отделался от этого чертова гроба, мне и самому он уже порядком надоел. Если у дьявола и был багаж на борту судна, так наверняка этот самый ящик!

— Как звали человека, который забрал его? — спросил Ван Хелсинг с едва сдерживаемым нетерпением.

— Сейчас скажу! — ответил капитан и спустился в каюту.

Вернувшись, он предъявил расписку с подписью: Иммануил Гильдшейм и адресом: Бургенштрассе, 16.

Больше капитан ничего не знал. Мы поблагодарили его и ушли.

Гильдшейма мы застали в его конторе. Это был старый еврей с большим горбатым носом и в ермолке будто только что со сцены «Аделфи».[119] Немного поторговавшись, он сообщил нам все, что знал. Сведения его были простыми, но очень важными для нас. Он получил письмо от мистера де Билля из Лондона с просьбой, если возможно, до рассвета, чтобы не связываться с таможней, забрать ящик с прибывающей в Галац «Царицы Екатерины» и передать его некоему Петру Скинскому, который вел дела со словаками, занимающимися сплавом грузов по реке. Получив за труды английский кредитный билет, Гильдшейм обменял его на золото в Дунайском международном банке. Когда к нему пришел Скинский, они вместе поехали на судно, забрали ящик, и тот увез его. Вот все, что знал Гильдшейм.

Мы занялись поисками Скинского, но нигде не могли его разыскать. Один его сосед, видимо не питавший к нему особой любви, сказал, что тот ушел из дома два дня назад, а куда — неизвестно. Это подтвердил и хозяин дома, вчера вечером, между десятью и одиннадцатью часами, получивший через посыльного ключи от квартиры исчезнувшего жильца и положенную плату в английских деньгах. Мы снова оказались в тупике.

Пока мы разговаривали, подбежал какой-то человек и, запыхавшись, сообщил, что на кладбище церкви Святого Петра нашли тело Скинского, горло его было растерзано, будто каким-то диким зверем. Наши собеседники тут же побежали туда, женщины кричали: «Это дело рук словаков!» Мы же поспешили ретироваться, чтобы нас не втянули в историю и не задержали.

Итак, ничего определенного, ясно лишь, что ящик в пути, куда-то движется, но куда — это еще нужно выяснять. С тяжелым сердцем мы побрели в гостиницу к Мине, решив все рассказать ей. Положение наше отчаянное, а так по крайней мере есть хоть и не очень надежный, но все-таки шанс. Меня освободили от обещания, данного Мине.

Дневник Мины Гаркер

30 октября, вечером. Мужчины вернулись такие усталые, измученные и удрученные, что им просто необходимо было немного отдохнуть. Предложила им прилечь хоть на полчасика, пока я перепечатаю записи. Я так благодарна изобретателю дорожной пишущей машинки и мистеру Моррису, доставшему ее для меня. Сама я совершенно отвыкла делать записи ручкой…