Дракула

Голос свиреп, угрюмо лицо — настоящие Марсы!
Ни бороды, ни волос не подстригает рука.

(Скорбные элегии V, 7, 15–20, пер. С. Шервинского)[152]

Но, безотносительно к конкретным деталям обряда, мы можем констатировать, что причастность к инициации является характернейшей чертой образа прото-Дракулы, иррадиирующей, что примечательно, даже на образ исторического Дракулы — Влада Цепеша, каким он предстает в анекдотах XV в. От образа властителя инициаций ему также досталось увлечение алхимией (впрочем, возможно, занятия алхимией с целью получения золота действительно входили в круг увлечений исторического князя Валахии). В подтверждение приводим еще одну цитату из средневековой «Повести о мунтьянском воеводе Дракуле»:

«Единою же пусти по всей земли свое веление, да кто стар, иль немощен, иль чим вреден, иль нищ, вси да приидут к нему. И собрашась бесчисленное множьство нищих и странных к нему, чающе от него великиа милости. Он же повеле собрати всех во едину храмину велику, на то устроену, и повеле дати им ясти и пити доволно; он ж ядше и возвеселишась. Он же сам приде к ним и глагола им: „Что еще требуете?“ Они же вси отвещаша: „Ведает, государю, Бог и твое величество, как тя Бог вразуми“. Он же глагола к ним: „Хощете ли, да сотворю вас беспечалны на сем свете, и ничим же нужни будете?“ Они же чающе от него велико нечто и глаголаша вси: „Хощем, государю“. Он же повеле заперети храм и зажещи огнем, и вси ту изгореша. И глаголаше к боляром своим: „Да весте, что учиних тако: первое, да не стужают людем и никто ж да не будеть нищь в моей земли, но все богатии; второе, свободих их, да не страждут никто ж от них на сем свете от нищеты иль от недуга“».[153]

Безымянный автор, естественно, объясняет действия жестокого князя рациональными причинами. Однако истинный смысл этого эпизода проясняется при помощи ирландской параллели. Речь идет об истории Мэтолча, короля Ирландии, который дал приют великану Лaccapy Лаесу и его жене Кимиди Кимеинфолл, у которых каждые шесть недель рождался воин в полном вооружении. Примечательно, что эти великаны владели Котлом Возрождения, способным оживлять погибших воинов. Итак, вот эта история в пересказе Дж. Мэттьюза:

«Мэтолч скоро понял ошибку, которую он допустил, позволив этой паре великанов остаться при своем дворе, — они размножались настолько быстро и вели себя настолько грубо, что не прошло и четырех месяцев, как мы обнаруживаем короля Ирландии в попытках избавиться от них. Для этого он построил огромный железный дом, в котором закрыли великанов и затем обложили дом дровами и подожгли, стараясь таким образом избавиться от нежелательных гостей. Эту же тему можно найти в ирландской сказке, называющейся „Борама“… В сказке снова содержатся упоминания о гигантском котле, в который бросили великана и его жену в надежде, что так удастся избавиться от них. Это явно отзвук определенной алхимической практики… При этой практике алхимические Король и Королева помещались в большую купель, которая затем начинала нагреваться. После этого они выходили из купели обновленными и преображенными. Идея, в сущности, та же самая — войти в Котел Возрождения и выйти оттуда обновленным».[154]

Так вот в чем состоит скрытая основа данного эпизода «Повести о Дракуле»! Дракула вовсе не желает зла нищим, как, впрочем, и другим своим жертвам, с которыми он расправляется различными способами, чаще всего — сажая на кол; он всего лишь желает избавить их от их жалкого состояния (нищеты, уродства, греховности), пропуская через состояние жестокой смерти, из котла которой они должны появиться на свет заново рожденными и совершенными (совершенными воинами?). Однако бытовой характер древнерусской повести не позволяет в полной мере проявиться этому смыслу, который более внятен у Брэма Стокера, в его романе, где правитель маленького и заурядного княжества Валахии Влад Цепеш становится властелином вампиров Дракулой.

2. Зооморфные проекции: волк, дракон, летучая мышь

«Граф улыбнулся, обнажив при этом десны и крупные, острые, волчьи зубы» (гл. II).

«Откуда он появился — не знаю: я услышал его голос, прозвучавший повелительно, потом увидел на дороге и его самого. Он простер руки вперед, как бы отстраняя невидимое препятствие, и волки начали медленно отступать» (гл. I).