Дракула

16 октября. Мина сообщает все то же самое: плеск волн, шум моря, темнота, вой ветра. У нас еще есть время в запасе, и к приходу «Царицы Екатерины» мы будем готовы. Нам обязательно сообщат, когда судно пройдет через Дарданеллы.

17 октября. Кажется, все уже готово для встречи графа, возвращающегося из путешествия. Годалминг сказал судовладельцу, что подозревает, будто в ящике, погруженном на борт, находятся вещи, украденные у его друга, и уже почти договорился о вскрытии сомнительной тары под свою ответственность. Во всяком случае, владелец дал ему письмо для капитана, содержащее распоряжение предоставить подателю полную свободу действий на судне, и аналогичное письмо — агенту в Варне. Мы встретились с агентом, на которого произвело сильное впечатление любезное обращение с ним лорда Годалминга, и теперь мы спокойны: все, что от него зависит, он для нас сделает. Составлен и план действий после вскрытия ящика. Если граф окажется там, Ван Хелсинг и Сьюворд сразу же отсекут ему голову и проткнут колом сердце. Моррис, Годалминг и я будем стоять на страже, чтобы предупредить любое вмешательство, пустив в ход, если понадобится, даже оружие. Профессор говорит, если мы все это сделаем, тело графа быстро превратится в прах.

В таком случае, если возникнет подозрение в убийстве, против нас не будет никаких улик. Но если все обернется для нас неблагоприятным образом, возможно, эти записи в дальнейшем спасут нас от петли. Что касается меня, я готов ко всему. Мы полны решимости во что бы то ни стало выполнить задуманное. Уже есть договоренность с соответствующими чиновниками, что как только на горизонте покажется «Царица Екатерина», нас тут же об этом уведомят.

24 октября. Целая неделя ожидания. Ежедневные телеграммы лорду Годалмингу с неизменным: «Известий нет». В утренних и вечерних сообщениях находящейся под гипнозом Мины тоже ничего нового: шум волн, скрипящие мачты…

Телеграмма Руфуса Смита, «Ллойд», Лондон, — вице-консулу ее величества королевы Великобритании в Варне

(для лорда Годалминга)

24 октября

Сегодня утром при прохождении Дарданелл замечена «Царица Екатерина».

Дневник доктора Сьюворда

25 октября. Как мне не хватает моего фонографа! Писать дневник ручкой — утомительное дело, но Ван Хелсинг настаивает. Вчера мы страшно разволновались, когда лорд Годалминг получил телеграмму от «Ллойд». Теперь я знаю, как чувствуют себя люди, когда слышат приказ начать атаку. Одна лишь миссис Харкер сохраняла хладнокровие. Хотя это неудивительно, ведь она мало что знает, а мы в ее присутствии стараемся скрывать свое волнение. Раньше, несмотря на все наши старания, нам бы вряд ли удалось что-нибудь от нее скрыть, но за последние три недели она очень изменилась. Сонливость, апатия все более овладевают ею, хотя выглядит она хорошо, вполне здоровой, и даже прежний румянец вернулся к ней.

Мы с Ван Хелсингом обеспокоены, часто говорим о ней, но своими опасениями с остальными не делимся. Если бы Харкер узнал о наших подозрениях, это разбило бы ему сердце, не говоря уж о его нервах. Каждый раз во время гипнотического сеанса профессор внимательно осматривает ее зубы. Он считает, что, пока зубы не начали заостряться, миссис Харкер ничего не угрожает. А вот если начнут, тогда необходимо решительно действовать!.. А уж как — нам это хорошо известно. «Эвтаназия» — замечательное, успокаивающее слово! Я благодарен тому, кто придумал его для обозначения легкой смерти в случае неизлечимой болезни.

Из Дарданелл до Варны 24 часа ходу при той скорости, с которой «Екатерина» идет из Лондона. Маловероятно, чтобы она появилась раньше, поэтому мы рано разошлись. Встанем в час ночи, будем наготове.

25 октября, полдень. Никаких известий о судне. Миссис Харкер в состоянии гипноза рассказывала нам все то же самое, так что новое известие возможно в любой момент. Мы все в лихорадочном возбуждении, кроме Харкера, сохраняющего полное спокойствие. Руки у него холодны, словно лед; час назад я видел, как он точил свой гуркхский кинжал[98], с которым никогда не расстается. Да, плохо придется графу, если это страшное оружие, направленное неумолимой и твердой рукой, вонзится ему в горло!

Мы с Ван Хелсингом обеспокоены сегодняшним состоянием миссис Харкер. Около полудня она впала в сон, который нам не понравился. Остальным мы ничего не сказали, но сами встревожились. Все утро наша подопечная не находила себе места, поэтому мы поначалу обрадовались, увидев, что она заснула. Однако, когда ее муж сказал, что она спит очень крепко и он не может ее разбудить, мы пошли взглянуть на нее. Она дышала спокойно и выглядела так хорошо, что мы невольно согласились — сон ей на пользу. Бедняжка! Ей надо столь многое забыть, что сон, приносящий забвение, для нее настоящая панацея.