Дракула

Люси выглядит милой в белом батистовом платье; она здесь похорошела, у нее чудный цвет лица. Я заметила, что старички не упускают случая и тут же подсаживаются к ней, как только мы приходим на церковный двор. Она любезна с пожилыми людьми и сразу покоряет их. Даже мой старый морской волк не устоял и не перечил ей, зато мне попало вдвойне — я завела разговор о легендах, и он разразился гневной тирадой. Постараюсь вспомнить ее и изложить:

— Какая глупость, чушь, и больше ничего. Призраки, привидения, тьфу! Духи, домовые… Чего только не напридумают, чтобы пугать детей и женщин. Пустое это! Выдумки попов все эти знаки да знамения! Крючкотворы сварливые! Шарлатаны бродячие! На месте им не сидится, только и знают, что ребятишек пугать да склонять людей ко всякой пакости. Как подумаю про это, так весь захожусь! И ведь мало им вранья в газетах, с амвона врут так, что уши вянут, а на могилах, погляди-ка, что пишут. Вон сколько памятников, и как они только не падают от вранья, которое высечено на них. Вот, пожалуйста: «Здесь покоится тело такого-то» и «Вечная память такому-то», но едва ли не половина могил пуста, а память эта самая не дороже понюшки табаку. Все это ложь, сплошная ложь — хошь про то, хошь про это! Свят! Свят! Это что же будет в день Страшного суда, как все подымутся со дна морского в саванах да потащут за собой памятники, дескать, вот мы какие; а ручонки-то у них от волнения дрожат, небось ослабли вовсе, столько в море-то лежать. Тут-то они плиточки свои и побросают…

Старик был так доволен и так лукаво поглядывал на своих закадычных дружков в расчете на одобрение, что я поняла: он «играет на публику» — и решила слегка подзадорить его:

— О мистер Свейлз, это, наверное, неправда. Не может быть, чтобы половина могил была пуста?

— Как это неправда! Может, кое-какие и в порядке, а есть и такие, из которых выкапывали покойников, чтобы приукрасить — ведь некоторые считают, что бальзамирование сохраняет, как море. Но по большей-то части все это показуха, пшик… Вот вы, человек приезжий, сюда приходите и видите это кладбище… — Я кивнула, решив, что лучше согласиться, хотя не совсем понимала его сбивчивую речь. Поняла лишь — старик говорит что-то про церковь. А он продолжал: — Неужто вы и впрямь думаете, что под всеми этими каменьями лежат покойнички, обряженные по всем правилам? — Я снова кивнула. — Ничуть не бывало! Пустые могилки, как табакерка старого Дана в пятницу вечером. — Он слегка подтолкнул локтем в бок одного из своих приятелей, и все рассмеялись. — О господи! Да как же иначе? Взгляните вон на ту, самую дальнюю — в том конце, прочтите надпись!

Я пошла туда и прочитала:

«Эдвард Спенслаф, убит пиратами у берегов Андреса в апреле 1854 г. в возрасте 30 лет».

Когда я вернулась, мистер Свейлз продолжал:

— Скажите на милость, кому это надо волочь мертвяка сюда? С Багамских-то островов! Как же, ищите его здесь, под этим камнем! Да я вам дюжину таких назову, чьи кости остались в морях Гренландии, во-он там. — И он показал на север. — Бог весть куда их занесло течением. А вон памятники к вам поближе. Своими молодыми глазками вы прочтете на них ложь, вон — мелкими буковками. Этот Брейтувейт Лоури — я знал его отца — погиб на «Живом» около Гренландии в двадцатом году; или Эндрю Вудхаус — утонул в тех же морях в тысяча семьсот семьдесят седьмом году, а Джон Пэкстон — у мыса Фарвеля годом позже; старый Джон Ролингс, чей дед плавал со мной, утонул в Финском заливе в пятидесятом. А ну как все они рванут в Уитби под звуки трубного гласа? Представляю себе, что за давка здесь будет, в точности как Ледовые побоища в старые добрые времена, когда мы дрались весь день до темноты и наши раны врачевало северное сияние.

Очевидно, это была какая-то местная шутка, потому что старик расхохотался после сказанного, а его дружки с удовольствием к нему присоединились.

— Но вы не совсем правы, — возразила я ему. — Вы исходите из того, что все эти несчастные или их души должны иметь с собой свои надгробные плиты в день Страшного суда. Вы считаете это обязательным?

— А на что еще нужны эти камни? Ответьте-ка мне, мисс!

— Для родственников, я думаю.

— Для родственников, вы думаете! — повторил он с презрением. — Какое же им удовольствие от того, что они знают: на плитах — вранье? Да вам любой местный подтвердит, что все эти надписи лгут. — И указал на каменную плиту у самых наших ног, рядом со скамейкой. — Прочтите вранье на этом камне.

Я со своего места не могла разобрать надпись — буквы были вверх ногами, — но Люси сидела поближе, она наклонилась и прочла: «Дорогой памяти Джорджа Кэнона. Умер, исполненный надежды на чудесное воскресение, 29 июля 1873 г. Упал со скалы в районе Кетленесса. Горячо любимому сыну от его скорбящей матери. Он был единственным ее сыном, а она — вдовой».

— Мистер Свейлз, пожалуй, я не вижу ничего забавного в этом! — прокомментировала Люси очень серьезно и даже несколько строго.