Дракула, любовь моя

Я глядела на него, внезапно лишившись дара речи. Он был молод — немногим старше тридцати. Высокий, худощавый и невероятно привлекательный, с крупным носом, великолепными белыми зубами, черными как смоль усами и шевелюрой. Он улыбался, и я тонула в его синих глазах, которые смотрели напряженно и властно. Незнакомец был безукоризненно одет в черный сюртук до колен, галстук того же цвета, жилет, брюки и накрахмаленную белую рубашку, идеально облегавшие его статную фигуру. Ткань и мастерство портного недвусмысленно заявляли о богатстве. Его кожа светилась здоровьем. По правде говоря, лицо и тело этого человека служили образцом мужской красоты и обаяния. Я, затаив дыхание, гадала, не создан ли он моим воображением.

Когда наши взгляды встретились, на его лице появилось выражение, которого я никогда прежде не замечала у мужчин… даже у Джонатана. Это было выражение такого мгновенного, глубокого и явного интереса, что мое сердце затрепетало.

— Благодарю вас, сэр, — наконец произнесла я. — Весьма признательна.

— Рад услужить.

Едва заметный акцент, по-видимому, имел европейское происхождение, хотя его английский был безупречен. Он поклонился, на мгновение сняв черный цилиндр, и продолжил пристально смотреть на меня обворожительным взглядом, как будто находился во власти неожиданных чувств.

Я знала, что не должна вступать с ним в беседу. Он был незнакомцем, а я незамужней женщиной без компаньонки, к тому же обрученной с другим мужчиной. Я прекрасно понимала, что единственно правильным будет молча присесть в реверансе и отправиться по своим делам, и все же… не могла так поступить.

Вместо этого я взглянула на соломенную шляпку в своих руках, незамысловатое изделие, украшенное лишь белой лентой и маленьким букетиком цветов, и произнесла:

— Вы весьма отважны, сэр!.. Броситься на самый край утеса ради простой шляпки! Это было довольно опасно.

Он явно взял себя в руки, тепло улыбнулся и ответил:

— Мне показалось, что вы очень хотели ее спасти. Я не думал об опасности.

Бросив еще один взгляд в его сторону, я решила, что на нем самом лежит необъяснимый налет какой-то опасности, из-за которого он кажется одновременно экзотичным и загадочным. Вероятно, дело не в его поведении или характере. Он настолько привлекателен, что я не могу отвести от него глаз.

— Конечно, шляпка недорогая, сами видите, — ответила я. — Но мы давно вместе, и я к ней привязалась. А главная ее ценность в том, что у меня… нет с собой другой.

«Боже праведный! — подумала я. — С какой стати я болтаю о шляпке, точно полная идиотка?»

— Вот как, — заметил он, когда мы направились в обратную сторону. — Выходит, вы не местная уроженка?

— Нет. Я здесь всего две недели. Отдыхаю с подругой и ее матерью.

— Я тоже здесь чужой. Приехал в Уитби вчера вечером.

— Откуда вы, сэр?

Он взглянул на меня и ответил:

— Из Австрии.

— Я видела изображения этой страны. Похоже, она прелестна.

— Несомненно, но здесь тоже неплохо, правда? С этих утесов открывается изумительный вид. Море такое красивое, изменчивое и бесконечное. Я никогда не устану смотреть на него. У нас дома нет подобных пейзажей.

— Я всегда любила побережье, в любое время года. Но если вы прибыли в Уитби только вчера, ночной шторм мог показаться вам довольно грубым приветствием.

— Шторм… да. Ужасно.

Когда мы проходили мимо художника, который рисовал разбитое судно на песке, джентльмен на мгновение остановился, чтобы восхититься работой.

— Весьма любопытная перспектива, — сказал он автору. — Выбор красок радует глаз.

Художник улыбнулся и кивнул в ответ на комплимент. Только тогда я заметила, что пропавшая шляпная булавка лежит на гравийной дорожке у скамейки, на которой я сидела. Я быстро подобрала ее и остановилась, чтобы приколоть шляпку на место.

— Это тоже ваши вещи? — спросил джентльмен, указывая на книгу и дневник.

Они лежали на тропинке в нескольких футах от скамейки. Страницы листал ветер.

— Да, мои.

Он поднял их. Когда джентльмен сдувал пыль с моего дневника, его внимание привлекла раскрытая страница, петли, загогулины и другие странные символы, начертанные на ней. Меня немного смутило, что взгляд незнакомца упал на мой личный дневник, но в то же время я испытала облегчение оттого, что заполняла его столь необычным способом.

— Прошу прощения, если мой вопрос покажется излишне фамильярным, — начал он. — Но это, случайно, не новый вид скорописи? Кажется, он называется «стенография»?

— Так и есть. — Я удивилась, что ему знаком этот сокращенный символический способ записи.

— Не правда ли, чудесная система — древняя, как камни греческого акрополя? С ее помощью можно писать быстро и кратко, поспевая за речью.

— Да. В то же время она обеспечивает полную секретность, поскольку записи почти никому не понятны. Идеально для дневника.

— Я знаком с рядом методов, но не с этим. — Он улыбнулся.

— Это система стенографии Грегга. Она была обнародована два года назад и пока не стала общепринятой. Я выучилась ей совсем недавно, чтобы…