Дракула. Последняя исповедь

Рукоятка Когтя дракона все так же торчала из пробитого шлема. Владу пришлось напрячься, чтобы повернуть ее и вырвать из тисков искореженного металла. Потом он снова перевернул оружие, взял его в руку. Противник не двигался. Его голова склонилась на грудь. Влад приподнял ее, осторожно упер кончик меча в шлем под забралом и слегка ударил. Забрало поднялось.

Глаза его кузена были открыты, и Влад увидел, что они почти такие же зеленые, как и его собственные, но безжизненные. Пока он смотрел на мертвого Владислава, сильная струя крови хлынула у того со лба и заполнила глазницы, сделав их из зеленых красными.

В конце концов тело рухнуло на бок. Влад опустился на колени. Он воткнул меч в землю и оперся на него, почти повис на гарде, с одной стороны погнутой, с другой — прямой.

Только теперь князь осознал, что зрители кричат его имя:

— Дракула! Дракула! Дракула!

Он огляделся вокруг. Казалось, все как один скандировали это слово. Солдаты его армии и противники. Он поднял голову. Ласточки проносились в вышине, скользя между ним и кометой, поблескивающей в отдалении, совершенно равнодушные ко всем человеческим делам.

— Влад! — Ион оказался рядом с ним. — Влад! — прошептал он.

Он помог другу подняться. Подбежали остальные самые близкие соратники. Илья держал в руках знамя с драконом и радостно размахивал им. Грегор вел за повод Калафат. Стойка поднес князю флягу с вином, и он с наслаждением отпил из нее. Когда силы вернулись к нему, он кивнул, и все они пошли на холм, тот самый, который находился между двух других, где располагались недавно враждовавшие армии, бойцы которых теперь хранили молчание. Победители пошли к тому месту, где колыхалось на ветру черное знамя.

Прежде Влад не видел ее, потому что она была слишком мала. На древке с черным знаменем, на самом его верху, поблескивал золотой обод, простой, ничем не украшенный, кроме единственного изумруда величиной с яйцо чайки.

— Корона твоего отца, князь.

Албу сель Маре вышел вперед. Теперь он говорил с Владом по-другому. Высокомерие и пренебрежение исчезли из его взгляда. Их как корова языком слизнула.

— Конечно, это еще ничего не значит, пока архиепископ не увенчает тебя ею, пока ты не будешь помазан на княжение в соборе Тырговиште.

— Это значит все, — веско ответил Влад.

Он протянул руку, взял корону, поднял ее над головой и крикнул так громко, чтобы слышали все:

— Я объявляю, что возвращаю себе трон своего отца и титул воеводы Валахии!

Со всех сторон послышались радостные восклицания. Они доносились с холмов, на которых располагались обе армии, и даже со стороны бояр, в центре которых стоял Албу сель Маре, во всяком случае от той их части, которая осталась здесь.

Влад хорошо видел, что после гибели Владислава кое-кто немедленно уехал, чтобы предложить свои услуги другому претенденту на трон, но он едва ли задумывался сейчас над всем этим. Дракула неожиданно повернулся и уткнулся лицом в грудь Иона.

Мало кто мог увидеть это. Их окружало очень много людей. Возгласы, аплодисменты, праздник — все продолжалось. За все то время, что они были вместе, Ион никогда не видел, как Влад плачет. Он просто прижал его к себе и поверх его головы смотрел на Албу сель Маре и бояр, стоявших рядом с ним. Слезы туманили его собственные глаза, но он хорошо видел, что никто из них не посмел усмехнуться.

Глава двадцать третья ПРИГОТОВЛЕНИЯ

Княжеский дворец в Тырговиште.

Пасхальное воскресенье 1457 года,

девять месяцев спустя

— Готово, Ион?

— Да, мой князь. Все, что я мог сделать.

— Вот и хорошо. Будущее, как известно, в руках Божьих, и нам оно неведомо, так ведь? — Влад усмехнулся и снова взглянул сквозь решетку, вставленную в самом центре двери.

Илона оторвала взор от большого зала, который виднелся внизу, за узким оконцем, и посмотрела на князя.

— Ты весел сегодня, — заметила она.

— Почему бы нет, — ответил Влад. — Разве архиепископ моего государства, глава православной церкви не короновал меня суверенным правителем Угро-Валахии, а также герцогств Амлас и Фагарас?

Влад произнес свои титулы, имитируя скрипучий и гнусавый голос архиепископа, и Илона рассмеялась.

Он повернулся к ней.

— И разве под сердцем у женщины, которую я люблю, не шевелится мой наследник, мальчик конечно?

— Ты не можешь знать этого точно, — произнесла она и прислонила руку к животу, почувствовав там шевеление. — До сих пор у тебя были только девицы.

— Видишь, Ион, она сама провела восемь лет в монастыре, поэтому ей и кажется, что я тоже все это время прожил монахом.

Она стукнула его по руке, однако ее не слишком заботило, что он делал в те годы, когда они были разлучены. Он вернулся к ней, хотя в это уже никто не верил. Теперь князь снова принадлежал ей, и время разлуки казалось Илоне таким же коротким, как один день.

Он поморщился, улыбнулся, снова взглянул за решетку.