Дракула. Последняя исповедь

Пламя снова пошатнулось, вытянулось. Ей послышалось, как где-то в доме хлопнула дверь. Кто-то вошел. Она вздрогнула, натянула на себя одеяло, наклонилась и задула свечу. Конечно, это не он. Князь опять забыл о ней, предпочел отправиться еще куда-то, к какой-то другой женщине.

Но дверь открылась, и Влад оказался перед ней. Она не видела его лица, потому что свеча была погашена, а огонь в камине едва мерцал. Один только факел освещал коридор за его спиной, и на фоне его тусклого света четко вырисовывался силуэт.

— Илона.

— Князь.

Влад не посмел пройти в комнату. Его остановила та холодность, с которой она произнесла титул.

— Извини, — пробормотал он. — Я…

— Позволь, я зажгу свет.

Илона поднялась, взяла со стола тонкую восковую свечу, направилась в коридор и поравнялась с ним. Он схватил ее за руку и удержал на пороге. Вспышка света упала на его лицо, и женщина мгновенно пожалела о своем упорстве.

— Не надо света, — прошептал он. — Давай останемся в темноте.

— Но я приготовила тебе еду, вино.

— Мне ничего не нужно. — Дракула сжал ее в объятиях. — Совсем ничего, кроме тебя.

Он поднял ее на руки и понес к постели. Гнев женщины разгорелся с новой силой. Разве ему не хватает шлюх, с которыми можно обращаться подобным образом?!

Влад уложил ее на простыни, сам лег рядом.

— Ах, — протянул он. — Надо поблагодарить Господа за то, что он создал гусиный пух, на котором так мягко лежать.

— Разве моему князю не требуется больше ничего, кроме как теплые, мягкие перышки под спиной? — спросила женщина, не скрывая изумления.

— Возможно, еще подушка.

Илона протянула руку, чтобы подложить ему подушку, но он удержал ее.

— Нет, подушка вот где. — Влад потянул ее к себе.

Она скользнула под него, он опустился на нее всем телом, вздохнул и сказал:

— Еще большей хвалы наш Господь достоин за то, что создал женские бедра такими мягкими и податливыми.

— Ты хочешь сказать, любые бедра? — спросила Илона, взяла его пальцы, ласкавшие ее волосы, и крепко сжала их. — Любой женщины?

— Ай! — воскликнул он. — Нет, конечно же. Я имел в виду твои бедра, Илона. Только твои!

Она решила не показывать виду, что понимает, как все это далеко от истины, но он, конечно, почувствовал, что подушка вдруг стала жесткой.

— Лежа рядом с тобой, я чувствую себя спокойным и счастливым, моя любовь. Только здесь, в этом месте, единственном для меня на всем белом свете.

— Лицемер и льстец, — прошептала она и снова принялась ворошить пальцами его густые черные волосы.

— Нет, это святая правда, — пробормотал Влад.

Илона ласкала его волосы и плечи и вдруг почувствовала, что дыхание князя стало реже, он как-то обмяк.

Она догадалась, что он заснул, но через несколько мгновений глаза его открылись.

— Ты знаешь, я уезжаю завтра. Точнее, уже сегодня. Через несколько часов.

— Это будет война, да?

— Крестовый поход. — Голос Влада дрогнул. — Победа креста над полумесяцем. Дракон усядется на султанский штандарт как на жердочку, и Мехмет согнется под моим мечом.

— Именно этого ты хочешь больше всего?

— Да, наверное. — Он улыбнулся. — Мне, воину Христа, следует думать о славе Божьей, но я озабочен и своей собственной. Я просто жажду покорить того, кто победил и завоевал других.

— Но возможно ли это? — спросила она мягко, отбросив его волосы на одну сторону. — Ведь турки очень сильны.

— Сильны? Да. Непобедимы? Нет! Их бил Хуньяди у Белграда и Ниса. Скандерберг снова и снова наносит им поражения в Албании. Я вполне могу справиться с ними здесь, с небольшой помощью.

— Которая придет из Венгрии?

— Да. Я могу заварить кашу, начать войну и некоторое время продержаться вполне успешно. Но если Корвин не двинется, не использует все золото, которое Папа прислал ему, чтобы сражаться…

— Что тогда?

— Тогда мы обречены. — Князь поднял голову. — Ты понимаешь, что только тебе я могу сказать об этом.

— Да, понимаю.

Она гладила его волосы. Он дышал ровно и будто бы безмятежно.

Через некоторое время женщина позвала:

— Влад, — но он не шелохнулся.

Илона стянула с него сапоги, сняла с себя платье, натянула на обоих теплое шерстяное одеяло и приникла к своему князю.

Дочь дубильщика не думала, что заснет, однако открыла глаза, когда за неплотно закрытыми ставнями уже брезжила заря. Она осторожно выскользнула из постели, стараясь не потревожить его, и приоткрыла окно. Да, в самом деле восток посветлел.

— Что, уже рассвет? — спросил он сонным голосом.

— Нет, мой дорогой, — сказала Илона, прикрыла ставни и возвратилась к нему. — Это горит Тырговиште. Спи спокойно.

— Ты что, шутишь?

— Да, шучу. Спи.

Через несколько мгновений он снова спросил:

— А почему у тебя такие холодные ноги?

— Они горячие как угли по сравнению с моими руками. Вот, попробуй.

Она засунула ладони ему в шаровары и прикоснулась к тому, что нашла там.

— Иисусе! — воскликнул он, приподнялся и снова повалился на спину. — Что ты со мной делаешь?

— А вот что, — проговорила женщина, продолжая ласково перебирать пальцами. — Я что-то не вижу, чтобы ты возражал.

— Илона, — простонал Влад, потом резко повернулся к ней, и его руки скользнули ей под рубашку.