Читаем Драма полностью

Будет окончательно ништяк.


Мы, конечно, можем в это верить,

Только никому не говори:

Люди к чуждой правде хуже зверя.

Слышу, как коробит изнутри.


Я не убедителен сегодня, -

Было бы кого мне убеждать.

В этой жизни верь во что угодно,

Даже в неземную благодать.


Главное, не столь, чтоб было модным,

Сколь поддержка Гос. И профит есть.

Так и даже проще быть "свободным",

И везде угодным, точно лесть

Абь.

В каждой "уютной" берлоге

Есть свой маленький царь.

Мы даже вспомним о Боге,

Когда себя станет жаль.


Добавив немного абьюза,

Стал величавым бастард.

И муза его примет узы,

Желтеющий "боди-арт".


Начало всегда безупречно.

Что далее, как бы забыть.

— Прости.

— Ну конечно, конечно.

Не хитрое дело — простить.


Где-то средь боли и пыли

Уняли душевную прыть.

Музы совсем позабыли,

Что себя нужно любить.


Страхом повязаны ноги,

Жалость- поганая тварь.

В каждой "уютной" берлоге

Спит маленький царь.

Народный умелец

Много ль планов настроил под вечер..

Растворилось, иссякло к утру.

Я всё ждал то, что выпадет «нечет»..

Повезёт ещё, коль не помру.


Ставлю статус «Народный умелец»-

Раз сумел не сломаться в пути.

Ждёт законный мой рабовладелец,

Но я вряд ли приду к девяти.


Кто-то сдался, повис бестолково-

Грузных мыслей не вынес тюрьму;

Остальных по будильнику снова

Жизнь погонит в свою кутерьму,


А там дождь ли, метель ли… Закружит

В танце белых и чёрных полос.

Среди них тот ответ, что нам нужен.

Сформулируй точнее вопрос..

Время. (22.03.24)

Скажут нам, что время лечит.

(Время лечит, говорят..)

Только врач не безупречен,

И в рецепте нету дат,


Когда станет мир здоровым,

Про вражду и рознь забыв..

Слово же бежит за словом

«В нашей памяти ты жив!


Ты вернёшься, постучавшись

В дверь, промолвив «Вот и я»»

Нет. И боль из горя чаши

Льёт и льёт через края.


Смоет дождь следы, и свечи

Все погаснут до одной..

Лишь добром, а больше нечем

Души этою весной


Нам спасти. Ведь это важно,

В каждом шаге и строке,

Чтобы этот мир бумажный

Птицей счастья стал в руке

Она

Не до сна вновь. Она

Из окошка в постель,

Твоей жизни весна

(ОРЗ и капель).


«Офф» режима снегов,

И бесчинствия вьюг.

Принимай, коль готов

К теплоте Еë рук.


Но, смотри, не растрать,

Этот радости дар.

Можешь за ночь слетать

Даже в Льорет-де-Мар,


С ней нырять в Ангаре,

В облаках утопать,

Вновь и вновь на заре

У звезды догорать.


Кто-то будет жалеть

Свои чудо-крыла.

Позже слёзно смотреть,

Как сгорают дотла


Ты же помни о том,

Что окажется сном

Всё потом. Но потом,

Так лети огоньком


За края, за предел

И за нею одной,

Как когда-то летел

За своею мечтой.


Ведь любовь — есть Она, -

И награда и цель,

Нашей жизни весна

(ОРЗ и капель)

Боеприпасы

Вот вам мои боеприпасы:

Любовь, улыбка и тепло.

Лети, лети, сверкая, в массы

Родного слова серебро.


И не пророк я, чтоб пророчить,

И ты иллюзии не строй.

Помни только — жизнь короче,

Чем нам кажется порой.


Шторы прочь движением резким-

Солнца свет от глаз не прячь.

Трек смени со "Skam" на "Elske",

И забудь о прошлом плач.


Всем своя судьба-дорожка,

Как ни вей тугую нить.

И то, что видишь из окошка,

Желая, сможешь изменить.

Доктор Кукушкин

Вдаль кто-то стреляет из пушки

По мухам и по воробьям.

Добрый наш Доктор Кукушкин,

Скажите: "Доколе тут нам


Топтаться? И — верить ли в чудо,

Иль лучше наотмашь рубить?"

Но сколь ни осталось, я буду

Всею душою любить.


Ведь только Она нам осталась,

Когда Её сëстры — пусты,

И нравы людские смешались,

Забив на свои же суды.


Красивое прячется в книгах,

В романах, где я не герой.

Так, доктор, оставьте интригу,

Сколь лет нам до "упокой"?

Время истекло

Спирт прожёг его гортань,

В вену врезалось стекло..

Мать-земля вновь примет дань

Молчаливо и тепло.


Если время истекло


Строил планы на два года,

Разменяв на серебро

Жизнь, любовь… Кому в угоду?

Чего ради это, бро?


Вот и время истекло


Мозг устал, застыло сердце,

Руки бросили весло..

От судьбы и вам не деться,

Ваше время истекло

Искры мятежа

из-за рубежа

Триста восемьдесят девять,

Триста восемьдесят пять..

Что настало время сеять,

Им не надо объяснять.


Семенам же тем раздора

На Руси не прорасти,

А в чужих садах их скоро

Ждут забвения пути.


Триста семьдесят четыре,

Двести восемьдесят три..

Им вещать ли нам о мире,

Если нет у них внутри


Его доброго росточка, -

Только жалобы и гнев.

От звоночка до звоночка

Рвут за пра… точнее — блеф.


Всем в судьбе своё есть место

И у всех своя игра.

Но смущают, если честно,

Меня эти номера.


В них откуда эта жажда

Жить под тяжестью идей

Злых, придуманных однажды,

Ради выгоды своей


Теми, кто о них не вспомнит

(Номер будет позабыт.

Проходной. И в телефоне

Кто-то так же удалит)


Лишь финал получит пьеса

Эта с "горе мятежом".

Позабудет даже пресса

О предавших отчий дом.


По мотивам фильма расследования Аркадия Мамонтова

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза