Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд

– Мама, стой! – Вивиан почти кричала, зная, как та любит неожиданно для собеседника заканчивать разговор. – Ты сказала им, где я сейчас? Постарайся вспомнить, это очень важно!

– Ну, конечно же, нет! – возмутилась миссис Фостер. – Я же говорю тебе, мне они совершенно не понравились. Я объяснила им, что ты решила навестить дедушку, но деталей уточнять не стала. Ну, всё, целую, дорогая, мне нужно бежать! Реджи уже начинает на меня злиться.

Связь со щелчком оборвалась. Вивиан, прижавшись лбом к гладкой прохладной стене, осталась стоять с телефонной трубкой в руке.

***

Единственными гостями, кто нисколько не нервничал в ожидании ужина, были брат и сестра Адамсон. Сразу после чаепития они, как и условились между собой заранее, ускользнули на чердак.

Это место многое для них значило. Тут прошла внушительная часть лета 1921 года, которое было одновременно и самым счастливым, и самым трагическим в их жизни.

Благодаря чердаку дождливые летние дни, когда миссис Уоттс загоняла их неугомонную троицу в дом, нисколько не омрачали настроение детей. Здесь у них было тайное царство, полное сокровищ и секретов.

У взрослых тем летом было полно своих мрачных забот, поэтому они нисколько не досаждали Грейс и близнецам излишней опекой. Можно даже было сказать, что дети предоставлены сами себе, и это лучшее, по их мнению, что с ними могло случиться. Эти воспоминания близнецы продолжали бережно хранить в своих сердцах и долгие годы спустя.

Летнее счастье закончилось внезапно. Наступила осень, и вслед за этим Матиас Крэббс поручил миссис Уоттс подготовить детей для отъезда.

Все сокровища, дорогие сердцу каждого, кто хоть раз сооружал из старого комода кукольный дом или мастерил аэроплан из птичьих перьев, проволоки и шелковых нитей от разобранного на части тауматропа, остались на чердаке Гриффин-холла.

Они не успели ничего забрать, да и не получилось бы. Правилами пансиона Оливии и закрытой школы для мальчиков воспитанникам не дозволялось привозить с собой игрушки и памятные вещи. «Чем быстрее ребёнок освоится в новой среде, тем лучше для него. Дисциплина и разумный распорядок дня вытеснят трагические воспоминания и не дадут развиться меланхолии или таким пагубным привычкам, как лень и слезливость», – в не терпящей возражений манере сообщила школьная директриса.

Это полностью совпадало с мыслями самого Матиаса Крэббса, который терпеть не мог слюнтяйства и собирался выполнить свой долг – дать осиротевшим внукам подобающее образование. Именно поэтому он, посоветовавшись всё с той же директрисой, завоевавшей его доверие, предпринял все необходимые меры, чтобы дети его преступной дочери, малодушно лишившей себя жизни, были разлучены на несколько долгих лет и находились под строжайшим надзором.

В те годы ещё бытовало такое мнение, что близнецы нередко пагубно влияют друг на друга, и поэтому их в определённом возрасте разумнее всего разлучать без всяких сантиментов. Уж в чём в чём, а в сантиментах Матиаса Крэббса обвинить было сложно. Подчиняясь его воле, Филиппу и Оливии запретили переписываться и видеться до самого конца обучения. Предупредив педагогов о трагических обстоятельствах, произошедших в семье Адамсон, Матиас Крэббс высказал свои опасения, что его внуки могли унаследовать от матери лёгкую степень безумия, толкнувшую её на страшный поступок. С той поры Оливия и Филипп практически никогда не оставались одни. Каждое их действие, каждое слово подвергались пристальному изучению. Тоска друг по другу, охватившая обоих, и шок от известия о гибели матери толковались как непозволительная нравственная распущенность и меланхолическое расстройство.

В пансионе Оливии полагали, что подобные душевные хвори излечивает рукоделие и латынь, в школе для мальчиков же с тоской и сердечной болью боролись при помощи строгой муштры и принудительного вовлечения воспитуемого в коллективные игры на свежем воздухе. На каникулы близнецы оставались в опустевших дортуарах, продолжая обучение по облегчённой ввиду отсутствия полного штата учителей программе.

Только спустя несколько лет после отъезда из Гриффин-холла близнецы, благодаря Себастьяну, получили возможность обмениваться весточками. Послания друг для друга они аккуратно прятали под склеенные по краям листы писем к дяде, и он пересылал их ровно таким же образом.

Это давало им возможность преодолеть почти что тюремные школьные порядки. Незримая связь, ослабевшая за несколько лет разлуки, вновь окрепла – теперь близнецы считали каждый день до своего воссоединения.