Драма в Лифляндии

Письмо это было за подписью рижского священника, семидесятилетнего старца, почитаемого всем православным населением города. Ища утешения, которое может дать только религия, Илька иногда посещала его.

Священник просил брата и сестру явиться в тот же день в пять часов на рижское кладбище.

Доктор Гамин и Владимир получили такие же письма и пришли утром к Никелевым.

Иван показал им письмо за подписью попа Аксеева.

— Что может означать это приглашение, — спросил он, — и почему он вызывает нас на кладбище?

На этом кладбище без всякого церковного обряда был похоронен самоубийца Дмитрий Николев.

— Что вы думаете, доктор?.. — спросил Владимир.

— Думаю, что нам следует прийти туда, куда нас приглашает священник. Это всеми уважаемый, мудрый и осторожный старик; если он счел нужным послать нам такое приглашение, значит у него есть на то серьезные причины!

— Вы пойдете, Илька? — обратился Владимир к молчаливо стоящей девушке.

— Я уже не раз молилась на могиле отца… — ответила Илька. — Пойду… Да услышит нас бог, когда священник помолится с нами вместе…

— В пять часов мы будем на кладбище, — сказал доктор Гамин.

Он ушел вместе с Владимиром. В назначенный час Иван и Илька явились на кладбище. Друзья уже ожидали их у входа. Все вместе они направились к месту погребения Дмитрия Николева.

Преклонив колени перед могилой, священник молился за упокой души несчастного.

Заслышав шаги, он поднял свою красивую, белую как лунь голову и выпрямился во весь рост. В глазах его горел какой-то особый огонь. Он протянул навстречу пришедшим обе руки, знаком приглашая брата и сестру, доктора и Владимира приблизиться.

Как только Владимир и Илька стали по обе стороны скромной могилы, священник сказал:

— Владимир Янов… вашу руку.

Затем обращаясь к молодой девушке:

— Илька Николева… вашу руку.

И он соединил руки молодых людей над могилой. Взгляд его излучал столько энергии, все лицо дышало такой добротой, что девушка оставила свою руку в руке Владимира.

— Владимир Янов и Илька Николева, — торжественно произнес священник, — обручаю вас перед богом.

Девушка невольно хотела вырвать руку…

— Оставьте, Илька Николева, — ласково сказал старик, — ваша рука принадлежит отныне тому, кто любит вас…

— Меня… дочь убийцы!.. — воскликнула Илька.

— Дочь невинного и даже не самоубийцы… — призывая небо в свидетели, ответил священник.

— Но кто же убийца?.. — весь дрожа от волнения, спросил Иван.

— Хозяин трактира «Сломанный крест»… Кроф!

16. ИСПОВЕДЬ

Трактирщик Кроф, заболевший воспалением легких, накануне скончался. Агония его продолжалась всего несколько часов.

Уже пять месяцев мучимый раскаянием, перед смертью корчмарь велел позвать попа Аксеева и исповедался ему.

Исповедь эту старик записал, и Кроф поставил под нею свою подпись. Священник должен был после его смерти предать документ гласности.

Эта исповедь была, признанием Крофа, и ей надлежало восстановить доброе имя Дмитрия Николева. Из исповеди подлинного убийцы читатель узнает, благодаря какому стечению обстоятельств Крофу удалось переложить ответственность за преступление на плечи Николева. Вот что содержала эта исповедь: