Драма в Тихом океане

Неужели какая-то буфетчица ей угрожает? Она посмотрела Валерии в глаза. Подумала с усмешкой: и ты, самоуверенная кукла, вздумала со мной тягаться? Может, во всяких там любовных интригах у неё опыта нет, но уж что касается психологического противостояния…

– Интересно, куда я подевала шприцы? – сказала Анастасия будто самой себе.

– Прошу прощения, если разбудила, – проблеяла Валерия, опасливо косясь на бликующие в свете многочисленных ламп стеклянные шкафы. Теперь она струхнула. Одно дело чувствовать себя в своей тарелке среди тарелок и совсем другоев этой мине-больнице. – Ничего у меня не болит. Вот заснуть не могу, так и кажется, что мимо каюты кто-то ходит…

Теперь Валерия отвела глаза, и больше не старалась пересмотреть врача, поняв её силу в таком поединке, но, опустив глаза в пол, всё ещё пыталась что-то бормотать. Не хотела признать своё поражение. Из обрывков этого бормотания Анастасия уловила несколько слов.

– Если каждый… будет делать всё, что захочет… не нами заведено… для кого-то игрушки…

– Так что насчет нарушений закона? – поинтересовалась Анастасия.Чёрт знает, что! Ночь на дворе, а она должна тут возиться с буфетчицей, которая на почве своей влюбленности в капитана явно не в себе.

– Машка, к примеру, нарушила. И где она теперь?

– Хотите сказать, что знаете, как всё произошло? Или угрожаете мне?

Та испуганно вздрогнула. Одно дело говорить ни о чём, просто в связи с неприятным событием. И совсем другое, быть в преступлении замешанной.

Анастасия про себя усмехнулась. Мало она каши ела, эта Валерия! Неужели буфетчица думает, что может вывести из себя женщину, пусть и ненамного старше, но с опытом общения в коллективе раза в два больше!

– Что Рюмина нарушила? Вы хотите сказать, она поплатилась за что-то конкретное? Знаете, кто её убил?

Теперь в глазах Валерии метался страх. Знала она, не знала, но чего-то боялась. Может, лишь того, что потеряет возлюбленного. В своих поступках она и так уже пошла дальше, чем ей было позволено. Но чувство было сильнее нее. Да и, судя по всему, молодая женщина не привыкла отдавать за просто так то, что считала своим.

Но пока она боится собственной смелости, нужно продолжать на нее нажимать, не давать ей вырваться. И при этом – ни одного лишнего или неправильного движения. Как бы буфетчица ее ни провоцировала, Анастасия не выйдет за рамки определенных штатным расписанием отношений. А иных отношений между ними и быть не может. Не объясняться же с нею как с соперницей.

– Ничего я не знаю, – тут же стала отползать назад Валерия. И вдруг заговорила торопливо и сбивчиво. – Просто подозреваю, что Рюмина тоже пыталась сидеть на двух стульях, вот и не усидела!

– Тоже? Вы на кого намекаете?

– Непонятно, на кого?

– Хамишь.

– Так не нарывайся!

Нет, все же воинственность сильнее нее и все время берет верх, как бы ни старалась Валерия сдерживаться.

– А теперь ещё и кричишь. У тебя истерика?

– Отстань!

– Интересно, кто к кому пришёл?

– Вот и я хотела задать точно такой же вопрос.

Интересно, Валерия следила за Олегом Николаевичем или он отослал её к себе, чтобы пойти к Анастасии?

Ох, как не хотелось вступать в такие отношения! Ну, почему до сих пор Анастасия обходилась без стычек с предполагаемыми соперницами? Даже работая в диспансере, где мир между нею и женой главврача балансировал на самом краю?

Не говоря о той, к которой ушел её муж.

Ну не хочет она воевать, куда эти мореманы её всё время толкают?!

– Ты ждёшь ответа на свой вопрос?

– Послушай, ну, зачем он тебе? Всё равно ничем хорошим это у вас не кончится. Он всё равно ко мне вернется.

– А ты самоуверенная.

– Нет. Просто я его знаю. И он знает, что я знаю, и не буду требовать от него того, что он мне не сможет дать. Понимаешь, всякой новой любовнице придется объяснять, а он терпеть этого не может.

– Что же все-таки Маша, по твоему мнению, нарушила?

– Ничего, это я просто так, со зла ляпнула. К нашему с тобой делу это отношения не имеет.

– Мне казалось, вы с Рюминой друг другу симпатизируете.

– Не могу же я с каждой женщиной на судне ссориться? Машка думала, что никто ей не указ…

Впрочем, Валерия почти тут же спохватилась: наверняка девушка погибла, и говорить о мёртвой плохо совесть ей всё же не позволяла.

– Простите, Настя, мелю, что в голову приходит…

Ну вот, теперь панибратство. Какая она ей Настя? Нашла подружку!

– На самом деле Маша была хорошим человечком.

– А вы… Вы – хороший человечек?

Анастасия терпеть не могла вот этого снисходительного слова: человечек.

– Я – плохой, – отозвалась та без запинки. – Даже, прошу прощения, говнистый. Меня лучше не трогать. Старожилы это знают. Предпочитают не связываться.

Что же это её из стороны в сторону бросает. Никак не подберёт подходящего тона?

– Да кто вас трогает? Просто вы отчего-то решили, будто на что-то имеете право, а значит, никто не посмеет это право оспорить.

– Мудрено говорите, доктор. Если я не имею права на Олега, то кто имеет? Уж не вы ли? Нас с ним так многое связывает, что это уже больше чем замужество… А ещё, я привыкла драться за своё. Босоногое детство рабочих окраин, знаете ли.