Драма в Тихом океане

– Послушайте, чиф, если вы думаете, что между нами может произойти…

Договорить Анастасия не успела, потому что трудно что-нибудь сказать, когда к твоим губам плотно прижимаются губы мужчины.

Глава шестнадцатая

Нет, это чёрт знает, что! Не могла Анастасия так себя повести. Откуда что и взялось! Сначала она позволила Верещагину себя поцеловать, а потом не препятствовала тому, что он стал её раздевать. И даже, кажется, сама ему в том помогала.

Невольно проводилась аналогия: когда в её каюте появился капитан и стал целовать, Анастасия была сбита с толку, ошеломлена, считала происходящее несуразным, и даже пыталась сопротивляться. С Игорем у неё всё произошло как бы само собой.

Наверное, у каждого человека в жизни бывают моменты, когда он сам себе удивляется и даже себя не узнаёт. Он думает: неужели я мог совершить такое?!

– Ты на меня напал, – сказала она Игорю, когда золотые звезды перед глазами перестали хороводить.

– Я давно хотел это сделать! – ухмыльнулся он. В глазах его появилась мечтательность. – При этом я даже не подозревал, что под белым халатом скрывается такое сокровище! Эта бархатная кожа, эти нежные руки…

– Руки у меня всегда поверх халата!

– После бархатной кожи я поставил запятую.

– Да? Ну, тогда продолжай.

Его рука скользнула под простыню, которой она прикрывалась. Такая горячая рука, которая так осторожно её гладит…

– Вообще-то я совсем не это имела в виду. Я подумала, хорошо бы нам хотя бы показаться на палубе, – заметила она. – Всё-таки у нас рабочий день.

– Не напоминай! Не хочу думать.

Он с головой укрылся этой самой простыней и уткнулся горячими губами ей в грудь, отчего Анастасия вся покрылась гусиной кожей.

– Игорёша, мне щекотно!.. А что ты говорил насчет «давно хотел это сделать»? Я на судне всего девятый день.

– Это на судне. А так-то мы давно знакомы…По крайней мере, я подумал в какой-то момент, что давно тебя знаю…

Он выглянул из-под простыни и показал ей, будто она не видела.

– Посмотри, какая красивая фигура. Как у юной девушки.

Как! Теперь она только и будет слышать это – как! Конечно, юной девушке этого говорить не надо. Он и к Анастасии подъехал только потому, что поблизости нет юных девушек.

Подумала и удивилась своему ожесточению. Нет, чтобы расслабиться и получать удовольствие, она опять начала самой себе отравлять жизнь.

Что поделаешь, с некоторых пор, обнаружив у себя пару седых волосков, Анастасия почему-то начала готовиться к старости. Скоро наступит такое время, что ей станут уступать место в транспорте не только потому, что она женщина, а и потому, что женщина немолодая…

И так ей становилось себя жалко. Казалось, она ещё толком и не жила, а уже надо отходить в сторону и уступать место молодым.

Вот и за Игоря она всё решила. Что ему тоже нужны эти самые молоденькие девушки. И с нею он лишь по причине их отсутствия.

– Ну, что опять? – удивился он. – Откуда на твоем лице это выражение обречённости?

– Что, так заметно? – смутилась она.

– Заметно. Ты похожа на человека, который сам себе рассказывает истории про жизнь. Если смешные – смеётся, если грустные – плачет, а про то, что происходит с ним наяву, старается не думать… Вот что ты сейчас крутишь-вертишь в своей красивой голове? О чём может печалиться женщина, у которой всё есть?

Ему этого не понять. Женщина, которой давно не двадцать, всегда будет комплексовать, хотя по большому счету, что это изменит? А ничего. Прав Игорь, она будет лишь отравлять существование самой себе. А заодно и тем, кто с нею рядом.

Когда раздался телефонный звонок – примерно в половине двенадцатого, Игорь встал и прошёл к аппарату на столе, кивнув Анастасии на телефонный аппарат у кровати.

– Слушайте, я вспомнил! – пробормотал голос Фёдора, но так глухо, что старпом счел нужным переспросить.

– Вспомнил, кого смертельно обидел?

– В том-то и дело, что обидой это трудно назвать. Скорее, несчастный случай. И поэтому я его в своих воспоминаниях не рассматривал, поскольку в случившемся был виноват скорее косвенно… Ася слушает?

– Слушаю, – отозвалась она. – Ты волнуешься?

– Кто бы не волновался! В общем, так получилось, что к нашей части приблудилась собака. Сторожевая. Овчарка. Никого к себе поначалу не подпускала, а меня почему-то признала…

– Федя, с тобой все в порядке? – осторожно поинтересовалась Анастасия.

Может, он от собственных переживаний слегка рассудком подвинулся? У попа была собака, он её любил!

– Погодите, я сам волнуюсь, вот потому и говорю не очень складно… Пес был оголодавший, худущий, с незажившей раной на правом боку – пуля прошла по касательной. Когда её в медсанчасти сестричка обрабатывала, Джек мне чуть руку не прокусил. Пришлось ему в пасть сунуть, чтобы под горячую руку – вернее, лапу, – никому от него больше не досталось.

– Ты не издалека начал, Федя? – теперь уже поинтересовался и Верещагин.

– Я начал с начала, – не согласился тот, – и попрошу меня не перебивать.

– Пожалуйста, кто тебя перебивает! Уже и спросить нельзя…