Драматический взгляд. Пьесы

Даян: Вам когда-либо снился сон в котором ты не можешь двинуться, пошевелить рукой, сделать что-либо? Тягучее, отвратительное бессилие. Ох, как это страшно. Можно не боятся пуль, снарядов, можно смело идти в атаку на врагов, на политических противников, на бюрократию, наконец. Но эта невозможность действия когда от тебя ничего не зависит и ты бессилен, связан невидимыми путами. Страшно. Страшно. А ведь ты всегда был уверен, что все в твоих руках. Нет, говорил ты себе, я не сверхчеловек, но где-то там, в глубинах подсознания ты верил, что ты можешь многое . Конечно, ты не можешь повернуть ход светил как Иисус Навин. Ты даже не можешь заставить этого жида Киссинджера повернуться к нам лицом, а не жопой. Но какое-то свое "все" было всегда в твоей власти… Было до сегодняшнего дня, когда ты застрял в этом тягучем, обессиливающем подобии сна. Когда твое чуство уверенности в себе тебя подло обмануло, провело как фраера, как последнего лоха из Касриловки. Проснуться, надо немедленно проснуться. Надо на фронт, там где стреляют. Под бомбежку, под артобстрел, поправить нервы. Только один разрыв шестидюймового рядом, комья земли, бьющие по спине, радостное ощущение того, что опять пронесло, опять ты обманул смерть, и все снова встанет на место. Ты опять обретешь потерянную уверенность, опять обретешь себя. На фронт, да, на фронт.

Комната управления

Голда: (Даяну) Ты! Да – ты! Я к тебе обращаюсь. Не вздумай сбежать на позиции. Ты мне нужен здесь.

Даян: Тебе? Тебе, тебе, тебе! Все время тебе. А ты? Кому нужна ты?

Голда: Я нужна стране!

Даян: Нахер ты ей сейчас не нужна. Сейчас нужнее толковый начальник генштаба. Да только где его взять? Мы даже на знаем что происходит на Суэце.

Элазар: На Суэце, на Суэце. А на Голанах? Голаны тебя что, хер с цимесом? Хреновый ты стратег, Даян. Даже такой бестолковый начальник генштаба как я знает, что такое глубина обороны.

Стенографистка (на телефоне): Кто-нибудь, кто-нибудь! Обстановка на Суэце?

Освещается задник

Первый: Я больше не могу. Прекратите. Мамочка, мама. Ма-а-а-ма.

Второй: Больно, как больно. Кто-нибудь, добейте. Больно то как!

Первый: Ицик! Ицик! И-и-и-цик! Н-е-ет!

Второй: Живых не осталось. Я последний. Меня тоже нет.

Комната управления

Стенографистка: (на телефоне): Кто-нибудь, кто-нибудь! Обстановка на Голанах?

Освещается задник

Первый: Что? Вам не нравится этот запах? Танкисты на мангале в ассортименте! Вам нравится "медиум"? Я не сошел с ума, нет! Н-е-е-т!

Второй: Уберите! Не могу это видеть. Не м-о-о-о-гу.

Первый: Нам не выстоять. Мы все умрем здесь! Здесь нас и зароют. Хотя, в базальт не зароешь. Что за земля!

Второй: Это конец. Боже, как я устал. Хоть бы на том свете отдохнуть.

Комната управления

Голда: Где я, где? Кто эти люди? Не на-а-а-до. Не х-о-о-чу.

Стенографистка: Госпожа премьер (подходит к ней). Госпожа премьер.

Голда: Не трогай меня. Я просто устала. Я больше не могу. (плачет, поднимает голову на Стенографистку) Ты ведешь протокол?

Стенографистка: Нет.

Голда: Начинай вести.

Авансцена: курилка. Стоят Голда и Элазар. Появляется Даян.

Голда: Но что, поправил нервишки?

Даян: Ты о чем?

Голда: Сам знаешь. Будешь докладывать?

Даян: А надо? У вас есть Дадо, пусть он докладывает.

Голда: Как хочешь. Разбирайтесь сами, только недолго (уходит).

Элазар: Ну уж нет, докладывать – это привилегия министров. Армия предпочитает действовать.

Даян: А я по-твоему не армия?

Элазар: Уже давно нет. Ты больше не солдат, ты политик.

Даян: Это почему?

Элазар: Хотя бы потому, что тебя здесь не было сегодня.

Даян: Я был на позициях!

Элазар: Вот именно поэтому.

Даян: Что-то я не понял?

Элазар: Все ты понял. А если и не понял, то я все равно объяснять не буду. Иди, докладывай. Мы с тобой уже все обговорили, можешь на это сослаться.

Даян: Тебя что, не интересует обстановка на фронтах?

Элазар: Я знаю обстановку на фронтах!

Даян: Дадо! (машет рукой и уходит).

Элазар выходит на авансцену