Драматург

Меня навестил Джефф, принес виноград. Я пробурчал:

— Терпеть не могу виноград.

Джефф выглядел, как всегда, эдаким полоумным хиппи. Длинные седые волосы собраны в хвостик, черная куртка, жилет и старые ботинки. Ему бы казаться смешным, но он смотрелся нормально. Он казался всегда уставшим и никогда не употреблял наркотики. Он уселся на стул, и я спросил:

— Как малышка?

— Малышке уже почти три года, а она все еще не ходит. С детьми, страдающими болезнью Дауна, вам нужно пройти лишнюю милю, ты меня понимаешь?

Я не понимал.

В начале Джефф едва не свихнулся из-за этой беды с дочерью. Теперь он научился справляться. Он спросил, имея в виду мое состояние:

— Это из-за какого-то дела?

Я хотел было все ему рассказать, ведь он мой друг, но передумал:

— Нет, это личное.

Пока Джефф это переваривал, я начал выбираться из кровати. Он встал, чтобы помочь, но я его остановил:

— Нет, я должен встать сам.

Беглая улыбка, и он заметил:

— Как и во всем остальном… Ты последний из независимых, как Уолтер Мэтью из «Чарли Варрик».

Ходить было невероятно больно. Они дали мне ходунки, но я не хотел ими пользоваться. Заковылял из палаты, Джефф шел по пятам. Я видел, как смотрели на него сестры: он смахивал на одного из «Ангелов ада», немного помытого перед судом. У него и в самом деле был «харлей», с особыми рессорами. В середине коридора обнаружилась ниша в стене, где висела предупредительная надпись:

НЕ КУРИТЬ

Три пациента, притащившие туда свои установки для переливания крови, дымили как паровозы. Их трудно было разглядеть сквозь дым.

Джефф сказал:

— Только не говори мне, что мы здесь сядем.

Я сел.

Джефф вздохнул:

— Не могли бы найти местечко, где никого нет?

Кожа сидевшего рядом со мной пациента была желтой и тонкой, как туман, и когда он затягивался, щеки исчезали. Я спросил:

— Не угостите сигаретой, приятель?

Он кивнул, пошарил в кармане халата, нашел смятую пачку «Плейерз», старую, с морячком на картинке. Я уж думал, что такие сигареты больше не выпускают. Я взял сигарету, выпрямил ее, постучал по кулаку, чтобы стряхнуть лишний табак, и вставил между губ. Мужчина вытащил бронзовую зажигалку «Зиппо» и дал мне прикурить. Я взглянул на зажигалку и заметил:

— У меня тоже когда-то такая же была.

Он хмыкнул:

— Мне хватит ее до конца. У меня рак, и меня никто не навещает.

Ну, что на это скажешь?

Я повернулся к Джеффу, закашлялся от первого удара никотина, и друг сказал:

— Вижу, ты получаешь удовольствие.

— Ага.

Джефф наклонился ко мне:

— Если тебе нужна поддержка с этим…

Он имел в виду мои травмы.

— …Ты всегда можешь на меня положиться.

Я с изумлением взглянул на него:

— На тебя? С каких пор ты дерешься?

Он уловил насмешку в моем голосе и ответил:

— Я езжу на «харлее». Пришлось научиться разбираться.

Я загасил сигарету:

— Спасибо, Джефф, но все кончено. Это был единичный случай.

Но он не поверил. Уже начали готовить тележки с ленчем, поэтому он протянул мне руку, которую я пожал, и добавил:

— Ты не можешь продолжать так жить.

Мне нечего было сказать другу, я только смотрел, как он уходит. Когда я вернулся в палату, то обнаружил, что виноград кто-то спер.

Мир вокруг меня, казалось, разбежаться

в стороны, и все вещи в комнате вдруг

стали выглядеть плоскими и четко

очерченными, подобно резким

фотографиям самих себя, слишком

контрастными, чтобы быть

узнанными. Я стоял замерев на месте,

разбираясь в собственном идиотизме.

Маттью Стоук. «Жизнь на взлете»

Появились полицейские, коротко меня допросили. У них, по крайней мере, хватило совести устыдиться, пока мы составляли протокол. Моя песня варьировалась от «не знаю» до «не помню». Они хором уверили меня, что будут продолжать свое расследование.

Я получил открытки с пожеланиями здоровья от миссис Бейли, Джанет и Кэти. Накануне выписки я сидел в нише, присосавшись к сигарете. Подняв голову, я увидел Тима Коффи. Я почувствовал дрожь, но он протянул мне руку. Я спросил:

— А где же твоя клюшка?

Он понимающе ухмыльнулся и сказал:

— Я готов забыть прошлое. Что скажешь, пожмем руки?

Во рту у меня пересохло, иначе бы я плюнул на протянутую руку.

Он взглянул на мою ногу и продолжил:

— Слышал, ты будешь хромать. Хромоножка, будут кричать тебе вслед дети. Маленькие уроды, они иногда бывают такими жестокими.

Я произнес как можно спокойнее:

— Если я буду хромать, тебе будет о чем задуматься.

Это несколько озадачило Коффи, но он повел плечами, упер кулаки в бока и спросил:

— И о чем же?

— О том, когда я приду.

Энн открытки не прислала. Я посмотрел новости. В доке разлилась нефть, угрожая лебедям и среде обитания устриц. Услышал, как кто-то позвал:

— Джек Тейлор?

Обернувшись, я оказался лицом к лицу со святым отцом Малачи, другом моей матери. Мы враждовали уже много лет. Он оглядел меня и заключил:

— Несомненно, снова напился.

— Я не выпил ни капли за последние полгода.