Драматургия Югославии

П и к л я. Я уже распорядился отпечатать гарантийное письмо для гравера на изготовление никелированной дощечки, на которой каллиграфическими буквами будет выгравировано: «Председатель». С большой буквы!

Б о р а. Не надо, Ширгич, никелированную. Мне кажется, более представительно выглядела бы дощечка из латуни.

П и к л я. Абсолютно верно, товарищ председатель… как говорят англичане: «Кто не разбирается в красоте, пусть берет то, что подороже!»

Р о з и к а (тихо, Пикле). Не строй из себя англичанина, лучше замолви словечко за меня!

Б о р а. Мы не должны расточительствовать, Ширгич! Надо обоих мастеров заставить более экономно расходовать тряпки, наждачную бумагу… ведь все это опять-таки из нашего общего кармана.

П и к л я. Так я уже и предусмотрел для вашего кабинета… кое-что… Небольшой гарнитур канцелярской мебели, обшитый кожей… письменный стол — самый простой, с резьбой по дереву… Для пола тоже ничего особенного — ковер под плинтус. Ну и, конечно, стеллаж с книгами — не важно с какими, важно, чтобы они были в массивных переплетах. Чтобы посетитель сразу подумал: «Ого, сколько этот председатель книг прочитал! И каждая — весом не меньше пяти кило!»

Б о р а. Ты будто читаешь мои мысли, и ты знаешь толк в таких делах. Есть ли у тебя какая-нибудь просьба ко мне? Чтобы и я мог проявить в отношении тебя взаимопонимание.

П и к л я (тихо). У меня-то нет… Но вот есть у одной чудесной женщины!

Б о р а. Куда она метит?

П и к л я (тихо). На такое место, где не надо работать…

Б о р а (так же, глядя на Розику). Эта?..

П и к л я. Ага!

Б о р а (так же). Прошу тебя, познакомь меня с ней как-нибудь при удобном случае…

П и к л я. Розика, душечка!

Б о р а (тихо). Не так агрессивно, ты ее спугнешь!

Р о з и к а (быстро подходит к Пикле, подталкивая его, тихо). Сгинь!.. Иди, оставь нас одних.

П и к л я  неохотно уходит, оборачивается, не скрывая ревности.

Р о з и к а (сразу же начинает обхаживать Бору). Знаете, ведь мне не удается побыть одной даже какие-нибудь четверть часа! Стоит сесть за столик, как официант уже шепчет мне на ухо, что товарищ, который сидит за столиком у дверей, интересуется: чего бы я хотела выпить?

Б о р а. А действительно, что вы пьете?

Р о з и к а. Ликер! Ментоловый или яичный. Однажды даже вместе с пивом… сходу прямо, только — хлоп! Официант ставит на мой стол поднос с кружкой пива и рюмочкой ментолового ликера и говорит: «От товарищей напротив!» А товарищи напротив повернулись в мою сторону, и, когда я оглянулась, чтобы посмотреть, кто угощает… они приподнялись со своих стульев. В правой руке держат рюмки, как бы показывая, что пьют за мое здоровье, а левой машут, подпевая: «Что ж ты, золотце, сидишь одна! Подойди к нам, скажи свое имя!»

Б о р а. А знаете, когда я вас приметил? Еще осенью. Если не верите, скажу вам даже где. Я мчался на машине через площадь, а вы стояли у кинотеатра возле газетного киоска. Чистильщик чистил белым гуталином ваши туфли на пробке… Было такое?

Р о з и к а. Если бы знать, махнула бы вам рукой!

Б о р а. Вы весьма видная женщина… Боюсь только, не слишком ли убогой будет для вас эта среда? А какое место вам бы подошло?

Р о з и к а. Любое, я не привередлива… Как вы скажете.

Б о р а. Тогда в ресторане за рынком, укромное местечко…

Р о з и к а. Туда я не могу, меня туда не пустят… Метрдотель сказал, чтобы ноги моей больше не было в его ресторане.

Б о р а. Из-за чего же это?

Р о з и к а. Из-за зажигалки! Я не отдала ему. Мне ее подарили… могут потом ведь спросить: «А где зажигалка?»

Б о р а. Но вы ведь не должны же отдавать все, что вам дарят!

Р о з и к а. В том-то и дело, какая мне была бы польза?

Б о р а. Ну, может быть, выберем другой ресторан. Неплохо и в буфете, что напротив трамвайного депо, сразу за памятником.

Р о з и к а. Только, прошу вас, пусть это будет в самой строгой тайне. Ширгич дьявольски ревнив и придирчив…

Вбегает  В и т о м и р.

В и т о м и р. Ну, товарищ председатель, так будем мы наконец что-нибудь предпринимать в отношении Шпиры?

Б о р а. Вот хорошо, что ты заскочил, я как раз хотел тебя искать! Сейчас проведем совещание в узком составе, только вот закончу с Розикой. (Розике.) Вы, товарищ, действуйте, как я уж вам сказал… Здесь все делается в соответствии с законодательством, у нас ни для кого нет никаких исключений. Напишите заявление, на днях мы его и разберем.

Р о з и к а. Ариведерчи, гудбай! (Уходит.)

В и т о м и р. Это она вскружила Ширгичу голову!

Б о р а. Мы не имеем права, товарищ Камбаскович, вмешиваться в личную жизнь и естественные потребности кого бы то ни было… Если работник нам подходит, нас не интересует, что он делает дома, в постели… и может ли он вообще там еще что-нибудь делать… кто знает?.. Я, например, сомневаюсь!

Вбегает  П и к л я.