Драмы

Хлебников. Люди есть. Глядишь на таких — поражаешься. «Как, он в партии? Вот не подумал бы!» А у меня, когда я в райком приходил, милиционер партбилета не спрашивал. По лицу читал. (Снова цедит из бочонка, пьет).

Черногубов. Чего спешишь?

Хлебников. Что бы ни сказал — нет мне веры. Панин, Молодцов, Горохов, Сергиевский, Шубин, Внуков — свои сидят, ведь хорошие ребята... Ни одной запятой не верят. Талант надо — такую тень на человека бросить!

Черногубов. Солдатов, кажется, за тебя вступился?

Хлебников. Солдатов.

Черногубов. Мужик стоящий. И этот... Чижов. Он что — из отдела кадров? То-то Полудин и бесился. Эх, не напусти он туману с этим челябинским делом... будто он, Полудин, знает что-то, о чем говорить не положено... а знать, быть может, ни черта и не знает... не повернуть бы ему собрание. Какое отношение Дымников имеет к Челябинску?

Хлебников. Никакого! А как докажешь? Дымникова нет — на этом и играет. А виноват Дымников — я ни при чем. Не виноват — я ни при чем. А в общем и целом — подвел под исключение, подвел. Черт его знает, я бы такое прочел, может, и сам крикнул: гнать без оглядки. Жутко звучит, Черногубов, а, жутко? Прием на работу, контрабандный провоз, незаконный вынос, нарушение государственной тайны, неискренность перед партией...

Черногубов. Размалевать все можно.

Хлебников. От обиды, от волненья, от досады сбиваюсь, путаю, срываюсь, а он и это против меня оборачивает. Путает? Стало быть, совесть нечиста! Я слово — он его перевернет! Так собьет, — сам слышу — не то говорю, не так... Вот его неправда мою правду и кроет. (Пьет). Слушай, Черногубов. Кто он? Ах, кабы не меня исключали, я бы в нем разобрался...

Черногубов. А Дергачева ваша? Было одернула его — заметил? — когда он меня и Солдатова репликами сбивал. А потом... (Махнул рукой).

Хлебников. Не от подлости. Честная. А убедил, взял чем-то, на чем-то сыграл. Художник! «Вторая жизнь», «Человек с двойным дном». (Пьет). А он такой же, Хлебников Алексей Кузьмич, каким был до десяти часов вечера сегодняшнего дня. И жизнь у него была одна. Другой не было, и не хочу другой. Не навязывайте вы мне ее! (Подняв бокал, поставил на место). Что это я за болван, эту дядину бурду пью? А ты тоже хорош — не остановишь! (Зычно). Марьяна!

В дверях появилась Марьяна.

Из Челябинска не звонили?

Марьяна отрицательно машет головой.

Ладно, иди.

Марьяна скрывается.

А может, больше не позвонят? (Пауза). С четырнадцати лет своим трудом, Ион Лукич. Комсомолия. Жалел, возрастом не вышел — на штурм Зимнего не поспел. Совестился, коли спрашивали, почему шрам под глазом: не белая ли шашка посекла? А я с ребятами в парке дрался. В частях особого назначения был мальчишкой. С винтовкой у порохового склада в карауле стоял. Шотландские шахтеры бастовали — мы изгородь колючую за бывшим губернаторским парком ночью содрали, снесли на базар, выручку — в МОПР. Международная организация помощи борцам революции. По выговору всем влепили. Дрова заготовляли. Бандитизм в уезде ликвидировали. Рабфак. Сталинградский тракторный. Коллективизация — в МТС. Война — в ополчении. Само как-то все получилось. Как это по-военному? Направление главного удара... (Пьет). «Сознайся. Хлебников, что ты чуждый для партии человек, скажи сам». (Сжал кулаки, погрозил). Режь — не скажу!

Черногубов. Успокойся, Алексей.

Хлебников. Посидим давай, помолчим. (Идет к дивану, садится рядом с Черногубовым. Закуривает).

Курит и Черногубов. Так они сидят молча. Марьяна выглядывает из коридора, скрывается.

Ступай, Ион Лукич, ступай.

Черногубов (встает, молча прощается с Хлебниковым, идет к дверям). Я из гостиницы ЦДСА в «Москву» переехал. Семьсот двадцать два. Телефон — прибавь две двойки. Звони. (Ушел).

Хлебников курит. Марьяна выглядывает снова, входит. Марьяна. Папа...

Хлебников. А, Марьяна? Чего не ложишься?

Марьяна. Мне еще анатомию учить. (Берет с полки книгу). Мамка тебя ждала, а потом прилегла около Мишки. Спит... или делает вид, что спит.

Хлебников быстро взглядывает на дочь.

Вон лекарство, не забудь выпить. Я тебя накормлю. Яичницу тебе или омлет с сыром?

Хлебников (ласково). Не умеешь ни то, ни другое. Марьяна. Я по книге.

Хлебников (ласково). И по книге. Ступай, Мурашка, ступай, что-то есть неохота, я подымлю здесь.

Марьяна. Опять стал курить?

Хлебников. Опять. Спокойной ночи.

Марьяна. Спокойной ночи. (Не уходит). Папа...

Хлебников поднимает голову.

Исключили, да?