Драмы. Басни в прозе

С языком поэзии, с языком высокой прозы обстоит не иначе, как с усвоением просто языка: говорящие младенцы не рождаются, они перенимают язык с чужого голоса. Изящная словесность ко времени, когда Лессинг вступил на тернистый путь сочинителя, находилась в упадке. Лессинг заговорил на языке модной тогда анакреонтической поэзии. Но лирическая поэзия была не его поприщем. Лессинг не был прирожденным лириком. Вслед за Хагедорном славил и он «наслаждение в границах разума» и беззаботную праздность («Быть бездельником мой долг»). Но его стихи лишены легкой подвижности и мягкой грации, всегда отличавших незатейливую Хагедорнову анакреонтику, служившую образцом для его учеников и подражателей.

Несравнимо удачнее юношеские комедии Лессинга. Он и здесь следует апробированным образцам — на сей раз классицистической поэтике Готшеда, на которого он позднее обрушит свои критические перуны. Веселый, непринужденный слог ранних Лессинговых комедий вполне отвечал сатирическому остроумию, с каким он высмеивал педантическое ученое скудоумие заглавного героя из «Молодого ученого» или бичевал салонного краснобая из «Вольнодумца», видевшего в модном атеизме привилегию «просвещенного человека», но тем решительнее стоявшего на том, чтобы «чернь» оставалась при ее «стародавних предрассудках», дабы не пошатнулись «прочные сваи государства». Таких комедий молодой Лессинг написал немало. Но при их несомненных достоинствах они не были «новым словом» в немецкой драматической литературе.

Для того чтобы театр, чтобы «подмостки, означающие мир», как выразился Шиллер, стали тем местом, где национальное сознание немцев могло бы обрести уверенность в своих силах, надо было создать такую драматическую литературу, которая давала бы ответ на вопросы, выдвигавшиеся самой действительностью. А это потребовало длительной борьбы, упорных размышлений над тем, какова должна быть эта новая литература.

«Случайность» (неслучайная, как все случайности) — закрытие театра Каролины Нейбер — заставила Лессинга на время отказаться от писания комедий; «случайность» привела его в Берлин, и «случайность» же заставила голодного девятнадцатилетнего литератора «латать журналы», то есть поставлять им всевозможные рецензии и переводы.

Не случайностью было то, что Лессинг, откликаясь на разные явления искусства, поэзии, драмы, высказывал мысли, исходя из своего постепенно складывавшегося, тогда еще очень незрелого, но все более глубоко продумываемого эстетического мировоззрения. Критико-теоретическая деятельность Лессинга в равной мере предваряла как собственное его творчество писателя-драматурга, так и его эстетику. «Теория, — по верному замечанию В. Ф. Асмуса, — никогда не была для Лессинга самодовлеющей областью размышлений, оторванной от жизни и от отражений этой жизни в практике искусства».

В Лейпциге Лессинг небезуспешно участвовал в вялой жизни местных литераторов. В Берлине в нем проснулся критик и теоретик. Лессинг усердно читает античных авторов и новую европейскую литературу, стараясь выяснить, что из творческого опыта прошлого и современности могло бы пригодиться ему самому и его коллегам для создания своего национального бюргерского искусства. Лессинг, в частности, отмечает два новых жанра, сравнительно недавно привнесенных в драматическую литературу — французскую «слезную комедию» и английскую «мещанскую трагедию». Французы полагали, «что свет уже вдосталь посмеялся в комедии и освистывал пошлые пороки»; они выдвинули мысль, не пора ли «поплакать в комедии и находить благородное удовольствие, умиляясь над мирными добродетелями».

Иное дело — англичане. Их уязвляло, что только царям и сильным мира сего дозволено проявлять на сцене героические чувства и становиться жертвами роковых обстоятельств, а не «среднему сословию». Разве жгучие страсти и гордые порывы им вовсе неведомы? Это та же мысль, которую позже выскажет Руссо: «Как бы скромна и безвестна ни была моя жизнь, если я думал больше и лучше, чем короли, история моей души более интересна, чем история их душ»[9].

Из двух «новшеств» — слезной комедии и мещанской трагедии — Лессинг отдавал предпочтение второму жанру. Более того, он сам сочинил весною 1750 года первую немецкую мещанскую трагедию «Сара Сампсон».