Драмы

Задорнов. Вирусным. Командир вам доверие оказал, а почему? Поскольку вы член экипажа «Взволнованный», а экипаж «Взволнованного» весь, как один, идет в поход. За всех расписку не дашь, не тара, а он — берется. Оттого проявил инициативу с гриппом.

Часовников (встал). Он?

Задорнов. Не Туман же.

Часовников. Так. (Схватил фуражку). Ну, добро. (Бешено). Ну, добро. Дайте дорогу.

Задорнов. Товарищ старший лейтенант…

Часовников. Товарищ старшина, дайте дорогу и можете быть свободным. (Резко рванул дверь, скрылся).

Гаснет свет.

…Анечка, гладящая детское белье. Раскаленный утюг, горка маленьких пижам, платьиц. Белеет холодильник. Глазок радиолы. Музыка под сурдинку. А в окно бьет ночная вьюга, налетает снежный заряд.

Входит Платонов. С ним на мгновение — глухой шум океана. Анечка оставляет утюг, идет навстречу.

Анечка. Как сегодня долго. Вызвали в штаб?

Платонов. Выключи ты, Христа ради.

Анечка выключает приемник. Платонов швыряет фуражку на радиолу, снимает китель.

Анечка. Девочки ждали тебя, ждали, боролись со сном геройски, а потом тут, на диванчике, и засопели обе, как по команде. Во сне их и перенесла. У Людки животик что-то разболелся, смерила температурку, пока нормальная. Что утро покажет. (Вглядывается в Платонова). Саша, чепе?

Платонов (садится на диван). Славка где?

Анечка. Постелила у девочек. Правильно?

(Платонов, не отвечая, вынимает портсигар). Поешь сперва. (Платонов закуривает). Ты на корабле ужинал? Тогда — чаю? Индийский я заварила пополам с краснодарским и грузинским. (Платонов молча ложится на диван). Саша, ты идешь в поход?

Платонов. Сороки флотские на хвосте принесли?

Анечка. Это не очень страшно?

Платонов. А если — очень?

Анечка. Идешь?

Платонов. Сорочья болтовня.

Анечка. Спутники-шпионы на Тихом океане летают. Или только будут летать? Опять стало тревожно. Господи, что им нужно? Надоели. Ты когда в море уйдешь?

Платонов. Позвони комфлота, он тебе шепнет.

Анечка. Дай расшнурую. (Расшнуровывает ботинок, сначала один, потом берется за другой). Отец все из Петергофа пишет, и в последнем письме — опять. Спроси у твоего, будет ли война. В этом году, пишет, меду больно много. Пчел невпроворот, как саранчи. Не к войне ли? А я помню — папа ульи в разные цвета красил. (Улыбнулась своим воспоминаниям). Синие-синие, лиловые, желтенькие. Чтобы каждая пчела летела в свой дом, не сбивалась. В сорок первом было ужас какое грибное лето, так и началось. Говорила Дроздиха — вчера на кораблях сыграли боевую готовность номер один. Верно? (Платонов молчит). Саша, будет война?

Платонов. К Дроздихе. Даст разъяснение.

Анечка. Злой. Утюг! (Бросается к штепселю, выключает). Придешь в себя, заизолируй провод, он снова голый. Техника меня замучила. Твою электробритву получила. Техника. Как вы на корабле управляетесь! Саша, поговори со мной, выговорись, легче будет.

Платонов. Не о чем балакать. Все в норме.

Анечка. Воля твоя. (Снова принимается за утюжку). Надо же. Опять во всем военном городке исчезли термометры. Одни барометры. Ох, военторг, военторг. К Котовым сгоняла, заняла. Будешь в порту — купи, только не забудь, там всегда есть. В городке корь, тут, в гостинице, два случая. Сколько ж я нынче попок уколола? Сорок одну. Сорок две. Сорок три. Ребята — умрешь с ними. «Хочешь конфетку?» — и раз шприцем! Другой видит обман, а все идет на наживку. Бедные карасики. Правда, потом, только халат мой забелеет, визжат, будто режут их. (Без паузы). Саша, а что было на совещании?

Платонов. Каком еще совещании?

Анечка. У комфлота.

Платонов. Про тебя там ничего не говорили.

Пауза.

Анечка. Танечка, слава богу, корью уже болела, ей не грозит, а вот Людка. Эта моментально хватает всякую заразу. Коклюш, тот переносится через третье лицо, даже по воздуху. Очевидно, летают невидимые глазу крылатые микробы. Про корь этого не скажешь, вирус передается через носоглоточную слизь.

Платонов (вскочил). Бормашина!

Анечка. Что с тобой? Детей разбудишь.