Дребезг Звёзд

Расположились так, чтобы Леший стоял спиной к закату. Его фигура купалась в ореоле заходящего солнца. Чёрная грива, грубые черты лица, синяя «ямаха» в объятьях — парень всё так же любил покрасоваться перед публикой, и нельзя сказать, что ему это не удавалось. Держать публику он умел. Главное, что следует помнить, когда выступаешь перед людьми — упивайся собой. Упивайся собой, обожай себя, уверенно совершай каждое действие и верь в то, что происходит. Тогда тобой будут восхищаться. И Леший это правило знал. Его игра — это истинная ненависть воплоти. Он впрыскивал в игру всю злобу, всю ярость, что накопил к миру за свою жизнь. Когда его пальцы касались струн, он вспоминал, как сильно он ненавидит весь мир, и его гитара стенала диким, адским воем, брызжала яростью.

Полина никогда не осуждала Лешего за его отношение к творчеству и миру в целом. Напротив, это её в нём в какой-то мере привлекало. Если многие другие «творцы» старались нести своим поклонникам счастье и блаженство, то Леший нёс чистую, дикую, яркую ненависть. Он предупреждал, что любого, кто последует за ним, он приведёт в Ад. И люди за ним тянулись. Таким людям приятен ад до тех пор, пока они сами в него не окунутся. Они ищут всё, что хоть немного приближает их к нему. И Леший своей игрой их вдохновлял. Им нравилось упиваться его ненавистью, даже понимая, что его ненависть в частности обращена и к ним. Он был мизантропом, и это давало ему право быть непризнанной рок-звездой. Только истинный мизантроп способен играть столь сильный, тяжёлый рок.

Сну понравилась символичность момента: заброшенный роддом рождает брызжущее ненавистью искусство. Ведь песни — это тоже дети, дети музыки и голоса. Дети поэзии.

Леший пел, отдаваясь всецело отдаваясь музыке, исчезая из мира людей, всем сердцем стремясь за пределы всего земного. Он был не с ними, играл не для них. Но он играл, и люди его слушали. Слушали и наслаждались. Им доставляла удовольствие хорошая игра и приятный голос. Он цеплял их.

— … Тебе нравится здесь, средь уюта тепла и забвенья:

Под сенью привычек, течений завтра-вчера!

Тебе нравится здесь, в кружевах круговерти осенней.

Тебе нравится мир, который сам ты создал!

Его голос звучал твёрдо, уверенно и резко, обращаясь к каждому пришедшему. Леший окидывал публику требовательным, вызывающим взглядом.

— Оторвись от него, обращая свой взор ко вселенной!

Ужаснись пустоте, содрогнись от порывов ветров.

Вмиг ослепнешь тогда и оглохнешь в безумии бренном,

И умрёшь на рассвете под звон рассечённых оков!

Было в этих словах что-то этакое, что по-особому цепляло людей. Что-то неземное, чуждое им. Они не понимали, о чём он поёт, потому и восхищались. Наслаждались красивым сплетением строк и просто коротали свой досуг. Его музыка их заводила, и это главное.

Пожалуй, Сон и ещё несколько личностей — единственные, кто действительно проникался стихами. Полина уже слышала эту песню, и нельзя сказать, что она ей не нравилась — просто не её стиль. Фенёк, один из самых старых друзей Лешего, никогда не любил творчество друга и считал искусство бесполезной тратой времени. Сам он был физиком-электриком и занимался электрогитарами. Искусство, считал он, бесполезно, когда не подкреплено наукой, потому что единственное возможное искусство в нашем мире — это и есть наука.

— … Свобода — чёрные крылья за белой спиной!

Свобода — холод пустот, средоточь отторженья!

Свобода — одиночества плач за забытой судьбой!

Свобода — просто мёртвая мать, что счастлива в бессилье!…

Звёзды одиноки. Люди любят объединять их в созвездия, создавая иллюзию иного мира, живущего, однако, по человечьим правилам. А ведь мир звёзд — это мир одиночества и тишины. Каждая звезда живет отдельно от других, уникальна в своей красоте, единственна в своём свете. Никто не помогает ей сиять, никто не будет скорбеть по тому, как она потухнет. Светиться для себя и затухать в одиночестве — таков удел безмолвных, величественных, далёких звёзд. Все они одиноки. И все они свободны.

Глава седьмая. Затмение