Дребезг Звёзд

Сегодня творит каждый, кому не лень. Быть писателем и поэтом — это модно. Потому что легко и привлекает общественность. Вообще, Полина и сама иногда подумывала, а не присоединиться ли ей ко всей этой высокодуховной когорте. Было дело, даже пробовала марать бумагу, но дальше несерьёзных почеркушек и дневников дело не шло. О чём она могла рассказать кроме вписок, попоек и перетраха? Даже не так: кому это будет интересно читать? Её круг — они и так живут всем вышеперечисленным и все и так всё знают. А широкая публика — она сторонится таких вещей, им интересны иные материи, проще, обыденнее. Современного читателя цепляет или мистика и высокий дух, или бульварное чтиво, понятное и привычное их жизни.

Однако, сложно отрицать горечь, которую испытывала Полина, видя, как другие не стесняются делится своими мыслями и вымышленными мирами с публикой. Был ли Сон из таких? Сложно сказать: в целом его писанина, судя по общему тону, была скорее для себя и едва ли вытягивала уровень чего-то большего, нежели обрывки и записи дневника. Обычный мусор в голове подростка, ничего нового или выдающегося.

Но одна запись зацепила девушку.

Скорость чтения позволяла ей быстро пробегать глазами по сравнительно большим блокам текста, а вот эта заметка была относительно маленькой. Но именно на ней она остановилась и перечитала ещё раз, медленно, вбирая в себя каждое слово:

«Забавно. Это мой телефон, но и блокнот. Напоминает блокнот Чанга из «Они». Никогда не думал, что у нас будут такие же технологии, как в 2030-м году.

Девочка моя. Ты не представляешь, как нужна мне. Давай я тебя выдумаю, буду писать тебе. А ты мне ответишь. Будешь моим кошмаром. Я не первый с такой мыслью, но и не последний. Знаешь, милая фройлен, с тобою мне однозначно будет весело и хорошо. Я выдумаю тебя, а ты мне станешь музой. Музой, порождённой кошмаром. И ты меня сведёшь с ума. И будет мне тогда хорошо. Ведь безумцам всегда легко. Ты поможешь мне сойти с ума и поверить в тебя, а я — сделаю тебя полноценной личностью. Мы с тобою всегда будем вместе. Я не знаю, как имя тебе, но назову тебя Полиной. Почему именно так? Я люблю это имя, оно пробуждает во мне тёплые воспоминания. Полина. Ты согласна? Тогда — давай поиграем».

Вот она — сила имени. Стоит человеку узреть в повествовании своё имя, пускай и не настоящее — и он тут же воспринимает это всё на свой счёт. Полина невольно усмехнулась.

Она понимала, что это адресовано явно не ей, но — чёрт возьми — кому же ещё? Он будто надеялся на то, что его телефон однажды украдёт такая вот девушка, прочтёт записки, адресованные ей — и сама явится к нему. К такому выводу она пришла, прошерстив остальные записи — владелец блокнота был самым настоящим романтиком, к тому же ещё и недобитым. Словом, интересный малый. Вот только бедный он, одинокий. И таких много. Если каждого жалеть — жалелка сломается.

О, вот и станция.

Полина усмехнулась, поймав себя на мысли, что ведь и правда, всю дорогу провела за чтением заметок своего случайного знакомого, даже успела сложить какой-никакой образный портрет. Графоман безбожный.

Встали, поправили рюкзак, прихватили сумку — и вперёд.

По времени уже шёл девятый час, и на платформе было темно. Но высокого роста тёмноволосую фигуру Полина не заметить не могла. Она бросилась к ней навстречу и крепко-крепко обняла.

— Ну здравствуй, — улыбнулся Филин.

Её лицо излучало приятную тьму. Высокая, рыжеволосая, в строгом костюме и с галстуком — и в то же время весёлая и светлая Филин всегда была рада видеть своего друга. Старые подруги снова обнялись и поцеловались.

— Люблю тебя, — в шутку проворковала Полина, легонько прикусив мочку уха.

— Люблю тебя, — игриво ответила та, немного сжав грудь девушки.

Их губы жадно сомкнулись в долгом, терпком поцелуе — а после обе посмотрели друг на друга и счастливо выдохнули. Стояли вот так, лицом к лицу. Любуясь, изучая, как будто видятся впервые, а до этого — только в Сети общались и наконец встретились.