Дрэд, или Повесть о проклятом болоте. (Жизнь южных Штатов). После Дрэда

— То, что должен делать каждый честный человек с четырьмястами подобных ему созданий — мужчин и женщин, поставленных от него в совершенную зависимость. Я намерен воспитать их и сделать способными к свободе. Какая власть на земле может быть выше той, которую даровал Бог нам — владельцам. Закон предоставляет нам полную и неограниченную волю. Плантация такая, какою могла бы быть плантация, должна быть "светочем для освещения людей образованных". В этом эфиопском племени есть удивительные и прекрасные дарования, которым не позволяют обнаруживаться; дать им свободу и развить их, вот предмет, полный живого интереса. Разведение хлопчатой бумаги должно быть делом последней, важности. Я смотрю на мою плантацию, как на сферу для возвышения человеческого достоинства и для душевных способностей целого племени.

— Довольно! — сказал Россель.

Клейтон нахмурился.

— Извини меня, Клэйтон. Все это возвышенно, величественно; но тут есть одно неудобство. Это решительно невозможно.

— Всякое доброе и великое дело называлось невозможным, пока не было сделано.

— Я скажу тебе, Клэйтон, что будет с тобою. Ты сделаешься целью для стрел той и другой стороны. Ты оскорбишь всех соседей, поступая лучше, нежели они. Ты доведёшь своих негров до такого уровня, на котором они встретят против себя стремление всего общества, а между тем, ты не заслужишь одобрения от аболиционистов. Тебя прозовут возмутителем, пиратом, грабителем и тому подобными изящными именами. Ты приведёшь дело в такое положение, что никому, кроме тебя, нельзя будет справиться с ним, да и тебе самому очень трудно; потом ты умрёшь, и все разрушится. И, если бы ты мог делать дело наполовину, оно было бы не дурно; но я тебя давным-давно знаю. Тебе мало будет того, чтобы выучить их катехизису и нескольким молитвам, чтоб они читали их, сами не понимая, что и называется у наших дам достаточным религиозным образованием. Ты их всех выучишь и читать, и писать, и думать, и говорить, — я того и буду ждать, что ты с ними примешься за арифметику и грамматику. Тебя так и тянет завести университет для них и клуб с прениями о возвышенных предметах. Ну, а что говорит Анна? Анна рассудительная девушка, но я ручаюсь, что ты уже сбил ее с толку на этот счет.

— Анна интересуется этим не меньше, нежели я; но у ней более практического такта, нежели у меня, и во всём она вечно находит трудности, которых я вовсе не вижу. У меня есть превосходнейший человек, совершенно вошедший в мои виды; он берет на себя заведование делами плантации вместо этих негодяев управителей. Мы с ним постепенно введём систему платы за работу, это научит их понимать собственность, внушит им привычку к трудолюбию и экономии, сделав вознаграждение каждого соответственным его прилежанию и честности.

— Ну, а к чему это все ведет, по-твоему? Ты будешь жить для них, или они для тебя?

— Я покажу им пример, буду жить для них и уверен, что в замен того пробудится этим все хорошее, что есть в них. Сильный должен жить для слабого, образованный для невежды.

— Хорошо, Клэйтон; Бог поможет тебе! Теперь я говорю серьёзно, уверяю. Хоть тебе этого и не удастся сделать, но я желал бы, чтобы удалось. Жаль, Клэйтон, что ты родился на нашей земле. Не тебя надобно будет винить в неудаче, а нашу планету и её жителей. Твоё сердце — богатая сокровищница, наполненная золотом и алмазами офирскими; но все эти драгоценности в пятом этаже, и нет лестницы, чтобы снести их в общество. Я на столько ценю твои качества, что не смеюсь над тобою; а девятеро из десяти смеялись бы. Сказать тебе правду; если б я уж был устроен в жизни, имел такое же окончательное положение, как ты, — друзей, семью, средства, — быть может, и я стал бы заниматься этим. Но вот что надобно сказать: такая совесть, как у тебя, Клэйтон, ужасно много требует расходов. Она всё равно, что карета: у кого недостанет средств, тому нечего и заводить её, — это уж роскошь.

— Для меня это необходимость, — сухо сказал Клейтон.

— Так, такова у тебя натура. Я на то не имею средств. Я должен сделать себе карьеру. Мне необходимо выйти в люди, а с твоими крайними понятиями я не могу выйти в люди. Таковы мои дела. Это не мешает мне в душе быть не хуже людей, считающих себя чуть не святыми.

— Так, так.

— Да, и я достигну всего, что мне нужно. А ты, Клэйтон, вечно будешь несчастным, недовольным искателем чего-нибудь слишком возвышенного для смертных. Вот в чём и разница между нами.

На этих словах разговор был прерван возвращением семейства Клейтона.

Глава III. Семейство Клейтона и сестра Анна