Дредноут

Мерси вздрогнула и посмотрела на лейтенанта, увидев, что двое железнодорожников уже взобрались к нему; и тогда она поняла, что люди на пятачке перед поездом завершили работу, и снежный плуг готов, и они могут ехать, если только преодолеют все препятствия. Она сунула накалившиеся револьверы в кобуру, и они зашипели, коснувшись чуть задымившейся дубленой кожи. Бедру сразу стало тепло.

— Сюда, — сказала она проводнику, пытающемуся подтянуться и взобраться на край, и подхватила мужчину под мышки. — Давай сюда. Залезай здесь.

Он упал рядом, оказавшись внутри «Дредноута», а медсестра потянулась к железнодорожнику.

Мужчина в ужасе смотрел на нее. Он отчаянно пинался, отбиваясь от зубов трупа, клацающих возле его ботинок. Он боролся, как мог; рубаха была уже вся исполосована, куртка свисала с одного плеча.

Мерси зацепилась ногами за трубу, перегнулась через край и схватила мужчину за предплечья в тот самый момент, когда он стиснул ее запястья. Тяжело, конечно, но и она не слабенькая. Раза два она поднимала пони и массу пациентов из Робертсоновского госпиталя — когда требовалось. Так что вытащит и этого.

Она потянула его к себе, наверх, и мужчина, неловко перевалившись через бортик, рухнул навзничь, хватая ртом воздух, как только что пойманная рыба на дне лодки.

Подошел машинист, человек, перед которым стояла неотложная задача и у которого — да будет на то воля Божья — имелся план.

— Помогите мне! — крикнул он лейтенанту, все еще стреляющему наугад в облаченных в форму мертвецов. Те уже начали карабкаться наверх, шагая по телам упавших собратьев, как по ступеням лестницы или стремянки, в отчаянном стремлении добраться до живых, укрывшихся внутри железного гиганта.

Лейтенант Хоббс убрал оружие, спрыгнул с бака и присоединился к машинисту, застыв возле двух железных рычагов высотой по пояс рослому человеку.

— На счет «три» — дергайте этот! — показал машинист.

— На счет «три», — повторил лейтенант.

— Раз, два, три… — И рычаги одновременно опустились, не с легкостью, нет — оба мужчины навалились на них всем своим весом.

Раздался щелчок затвора, громкий, как выстрел, и центр тяжести паровоза слегка сместился. Мерси почувствовала, как он чуть наклонился вперед, словно обозначая движение.

— Готово! — сказал железнодорожник, и эхо замкнутого пространства подхватило короткое слово. — Готово! Готово!

Губы машиниста сжались так плотно, что стали похожи на заклепочный шов.

— Поехали, — уронил он. И потянул ремень, приводящий в действие гудок. Кончик его седого уса дрогнул — от решимости, или от гнева, или от отчаяния, или от чего-то еще — Мерси не поняла.

Не прерывая сирены, мужчина другой рукой щелкнул еще каким-то переключателем и нажал на кнопку. Велел проводникам и железнодорожникам взяться за лопаты, проверить уровень дизеля и убедиться, что топливо вырабатывается и поступает как положено.

Людей в паровозе стало, что сельди в бочке: лейтенант с двумя солдатами, пятерка железнодорожников вкупе с проводниками, машинист, инспектор Гальяно, все еще стреляющий со своего «насеста», — так что и не повернешься. Оставалось только стараться никому не мешать, что тоже было проблематично.

Едва Мерси ухватилась за ближайший выступ, «Дредноут» дернулся. Он не поехал; еще нет, еще не совсем, но уже дрогнул, уже изготовился, как человек, собравшийся вышибить дверь, и следующий толчок повлек поезд вперед, и загрохотали, сталкиваясь от внезапности рывка, вагоны, покачиваясь на рельсах.

— Плуг! — рявкнул машинист. — Запускай!

Ближайший проводник потянулся к встроенному в пол рычагу, нажал на него, рукоять опустилась, и новый рокот прибавился к прежнему гулу.

Сначала негромкий и низкий, он раздался где-то вдалеке, точно гром. Так туча прочищает горло или гора пожимает плечами, стряхивая небольшую лавину. Или ветряная мельница содрогается и хлопает крыльями под порывами бури.

— Еще дизеля! — крикнул машинист. — Отвести от среднего котла! Всю энергию на плуг — без него мы не тронемся!

Рокот стал громче и ровнее. Он исходил от кривых лопастей ротора, перерастая в раскатистую песнь, почти (не совсем, но почти!) заглушившую стрельбу Теодоры Клэй и мужчин в пассажирском вагоне; мексиканский инспектор тоже палил, стоя во весь рост и уже не скрывая слез; а орды немертвых наступали.

Мерси заткнула уши. Она видела, как машет руками лейтенант, как проводники бросают лопатами уголь, как проверяют датчики железнодорожники, и все они — рты разинуты, жестикуляция такая, точно тут собралась компания глухих, как она в этот миг, — общающаяся на предельной громкости.

Она не могла стоять там и слушать это — и неважно, прижаты ладони к ушам или нет.

Ситуация, кажется, находилась под контролем, и, когда «Дредноут» дернулся снова, под жужжание снежного плуга, вгрызающегося в снег, разрезающего его и сбрасывающего с путей, Мерси всхлипнула от облегчения. Но не заплакала, проглотила застрявший в горле комок и огляделась, не заметил ли кто. Паровоз уже ехал, и она, цепляясь за что попало, добрела до лесенки, спустилась с паровоза в топливный вагон и добралась до сцепки со следующим.