Дремлющий демон Декстера

– Пошел ты, Декстер! Тебя там не было, и не твою жизнь смыло в унитаз.

– Я предупреждал, что поначалу не все будет гладко, Деб.

– Ну, по крайней мере насчет этого ты оказался прав. По словам Мэттьюза, я близка к отстранению.

– Однако ведь именно он дал тебе разрешение в свободное время познакомиться с делом поближе?

Она вздохнула.

– Он сказал: «Я не могу остановить тебя, Морган. Но я очень разочарован. И я думаю, что бы сказал твой отец».

– А ты сказала: «Мой отец никогда бы не закрыл дело, когда в тюрьму посадили не того»?

– Нет. Но я так подумала. А как ты узнал? – удивилась она.

– Ты на самом деле этого не сказала, правда, Деб?

– Нет.

Я подтолкнул к ней ее стакан:

– Выпей немного тате, сестрица. Жизнь налаживается.

– Ты издеваешься?

– Я? Никогда, Деб. Как я могу?

– Да очень просто!

– Нет, правда, сестрица. Ты должна мне верить.

Какой-то момент она смотрела мне в глаза, потом отвела взгляд. Деб так и не дотронулась до своего коктейля, и очень жаль. Он великолепен.

– Я верю тебе. Но, клянусь Богом, не знаю почему. – Дебора смотрела на меня, и какое-то странное выражение мелькало у нее на лице. – Иногда я не уверена, что это правильно, Декстер.

Я одарил ее самой широкой и убедительной братской улыбкой.

– В течение следующих двух-трех дней обнаружится что-то новое. Обещаю.

– Откуда такая уверенность?

– Просто знаю.

– Но почему ты так этому радуешься?

Я хотел сказать, что меня радует сама идея. Сама мысль о том, чтобы увидеть еще это бескровное чудо, радовала меня больше всего, что только можно представить. И, конечно же, это не то чувство, которое могла бы разделить Деб, так что я оставил его при себе.

– На самом деле я рад за тебя.

– Ну да, я забыла, – фыркнула она и отхлебнула из бокала.

– Слушай, или Ла Гэрта права…

– Что значит – меня грохнули и трахнули.

– Или Ла Гэрта не права, а ты жива и девственна. Ты еще со мной, сестрица?

– М-м-м, – промычала она, явно раздраженная моим терпением.

– Если бы ты любила спорить, поставила бы ты на то, что Ла Гэрта хоть в чем-либо права? В чем угодно?

– Может быть, насчет моды, – сказала Дебора. – Она в самом деле красиво одевается.

Принесли сандвичи. Официант кисло уронил тарелку с ними на середину стола и вихрем унесся назад за стойку. Все равно сандвичи очень хороши. Я не знаю, что отличает их от других medianoches в нашем городе, но они вправду лучше: хлеб, хрустящий снаружи и мягкий внутри, идеально правильный баланс свинины и пикулей, сыр растаял в самый раз – чистое блаженство. Дебора играла соломинкой в своем коктейле.

– Деб, если моя смертельная логика не может тебя вдохновить, если сандвич от «Релампаго» тоже не может тебя вдохновить, тогда действительно поздно. Ты уже мертва. Тебя грохнули.

Она посмотрела на меня взглядом морского окуня и откусила кусочек.

– Очень вкусно. Видишь, как я вдохновилась?

Я не смог убедить бедняжку, и это ужасный удар по моему «эго». В конце концов, я накормил ее по традиционному рецепту семьи Морган. И принес ей прекрасные новости, даже если она в них таковые не распознала. И если все это не смогло заставить ее улыбнуться – ну, знаете ли… в конце концов, я не волшебник.

Хотя кое-что я все же мог бы сделать – накормить еще и Ла Гэрту кое-чем не таким аппетитным, как сандвичи от «Релампаго», но достаточно вкусным по-своему. И вот после обеда я навестил этого хорошего детектива в ее кабинете – милой, отгороженной тонкими перегородками крохотной норке в углу большого помещения, в котором расположилось еще полдюжины таких же норок. Ее, конечно, самая элегантная; на перегородках развешаны со вкусом сделанные фотографии ее самой с разными знаменитостями. Я узнал Глорию Эстефан, Мадонну и Хорхе Мае Канозу. На столе, на зеленой подставке из нефрита с кожаной окантовкой, стоял элегантный, зеленый же письменный прибор из оникса с кварцевыми часами в центре.

Когда я вошел, Ла Гэрта разговаривала по телефону на своем пулеметном испанском. Она подняла глаза, взглянула в мою сторону и, не увидев меня, отвернулась. Но через мгновение ее взгляд вернулся ко мне. На этот раз она внимательно меня осмотрела, сдвинула брови и сказала «О'кей, о'кей. Таluo», что по-кубински означает то же, что и «hastaluego».[27] Она повесила трубку и продолжила смотреть на меня.

– Что у тебя есть? – наконец сказала она.

– Радостные вести, – ответил я.

– Если это означает «хорошие новости», тогда я смогу ими воспользоваться.

Я зацепил ногой раскладной стул и втащил его в ее норку.

– Нет никакого сомнения, – сказал я, садясь на складной стул, – что ты посадила в тюрьму того самого парня. Убийство на Олд-Катлер совершено другой рукой.

Некоторое время она смотрела на меня. Я уже удивился: неужели ей нужно столько времени, чтобы переработать данные и ответить?

– Ты можешь это доказать? – в конце концов спросила она. – Достоверно?

Ну конечно, я могу все подтвердить достоверно, хотя и не собираюсь, не важно, насколько исповедь важна для здоровья души. Вместо этого я бросил ей папку на стол.

– Факты говорят сами за себя, – сказал я. – Абсолютно никаких вопросов быть не может.