Дренайский цикл. Книги 1-11

Бакилас кивнул. Люди не могут застать креакинов врасплох, ибо выделяют множество запахов. Из пор на их коже выступает отвратительная пахучая жидкость. Мандрак из всех братьев обладал самым острым чутьем. Бакилас оглядывал лес, не позволяя взгляду задерживаться на двух местах засады, которые он обнаружил.

— Там прячутся трое, — сказал Мандрак.

— Я распознал только двоих, — шепотом ответил Бакилас.

— Один сидит вон за тем большим дубом на пригорке, другой за кустом чуть пониже. Третий поместился немного подальше, вместе с лошадьми.

— Почему мы остановились? — спросил Пеликор.

— Сними шлем и узнаешь, — тихо ответил Бакилас.

Пеликор снял, обнажив широкое плоское лицо с маленькими, близко посаженными глазами. Волосы у него были белые, как у всех братьев. Он раздул ноздри и улыбнулся.

— Позволь мне заняться ими, брат. Я голоден.

— Разумнее будет окружить их и отрезать путь к отступлению, — заметил Мандрак.

— Их там всего трое, а не тридцать! — рявкнул Пеликор. — Разве они смогут от нас уйти? Пора покончить с этой смехотворной миссией.

— Ты хочешь побить их один, Пеликор? — спросилБакилас.

— Да.

— Действуй тогда, а мы посмотрим.

Пеликор водрузил на место шлем, достал свой длинный меч и ударил коня шпорами. Конь галопом помчался в лес. Из-за дерева вышел Чернокожий с ножом в руке, и Пеликор осадил скакуна.

— Думаешь остановить меня вот этим? — крикнул он иснова ринулся вперед.

Черный метнул нож, и тот, пролетев мимо всадника, выбил из гнезда деревянный клин с пропущенной сквозь него бечевкой. Молодое деревце, согнутое как лук, распрямилось, и три острых кола, привязанных к нему, вонзились в грудь Пеликора, пробив черную броню, ребра и легкие. Конь пронесся вперед, содрогающееся тело креакина повисло в воздухе, Бакилас, услышав слабый шорох, вскинул руку, и стрела, пробив ладонь и перчатку, вошла в его бледную щеку и ранила язык. Древко жгло, словно кислота. Бакилас попытался выдернуть стрелу, но ее не пускал зазубренный наконечник. Рыча от боли, он протолкнул ее сквозь другую щеку, отломил острие и вытащил, освободив рот и руку. Раны тут же начали зарастать, но ожог от дерева еще держался.

— Они убежали, — сообщил Мандрак. — Поскачем вдогонку?

— Только не по лесу. Там могут быть и другие ловушки. Мы настигнем их на дороге — и скоро.

Бакилас подъехал к пронзенному кольями Пеликору. Тот, вися на дереве с широко открытыми глазами, прошептал:

— Помоги мне.

— Твое тело умирает, Пеликор, — холодно молвил Бакилас. — Скоро ты снова станешь Ветрожителем. Вкус твоего страха услаждает нас. Мы с Драско и Мандраком недавно поели — пусть же другие братья насытятся остатками твоей оболочки.

— Нет… я еще могу… исцелиться.

Бакилас трепетал от удовольствия, смакуя его растущий страх. Пеликор, как и все остальные, несколько тысяч лет томился в мире несуществования, и мысль о возвращении туда ужасала его.

— Кто бы мог подумать, что ты способен на такой мощный ужас, Пеликор? Это сродни искусству.

Бакилас отъехал в сторону, и шестеро креакинов приблизились к висящему с кинжалами наготове.

Дагориан осторожно ступал по старому мосту. Древние доски настила — десять футов в длину, восемнадцать дюймов в ширину и два в толщину — зловеще потрескивали на каждом шагу. Мост, менее двенадцати футов шириной, был перекинут через пространство в сто футов. Под ним неслась, бурля по камням, раздувшаяся река. В двух милях ниже по течению рокотал водопад. Если провалишься, тебе конец — с таким течением ни один человек не совладает.

Доски были приколочены к поперечным балкам через каждые девять футов, и между ними зияли трещины. Дагориан шел через реку, обливаясь потом. После нападения волков страх не оставлял его и делался все сильнее. Наряду со страхом и сомнениями он испытывал яростную жажду жизни. Все его существо требовало освобождения от долга, принятого им на себя. Только чувство чести удерживало его на этом безнадежном пути, но даже и оно ослабевало. Надо было остаться в монастыре, думал он, ступая по гнилым доскам. Ногуста приказал ему переправить фургон через реку, если будет возможно. Он оглянулся на остальных. Все смотрели на него, и королева тоже. В конце концов он добрался до того берега, но по-прежнему не был уверен, выдержит ли мост повозку.

Быстро вернувшись назад, он наказал всем идти осторожно, держась за каменные перила. Ульменета ступила на мост, ведя под руку Аксиану, следом двинулись Фарис с Суфией. Коналин остался у повозки.

— Переходи, парень, — велел ему Дагориан.

— Я поеду с фургоном.

— Не сомневаюсь, что тебе это под силу, но ты мне нужен живой. — Парень заспорил было, но Дагориан прервал его: — Я знаю, что ты смелый человек, Коналин, и уважаю тебя за это. Но если хочешь помочь мне по-настоящему, переведи на тот берег запасных лошадей. Я последую за вами, когда вы все переберетесь.

Коналин слез, Дагориан сел на его место, взял вожжи и стал ждать.

— Разговаривай с ними, — посоветовал он ведущему лошадей Коналину. — Они боятся шума воды.