Дрессировщик. Приручение

— Объясни, пожалуйста. Я сейчас реально потерялся. И все больше растет желание поехать и разнести эту шарашку. А потом добраться до твоих родственников и вытрясти душу из них, за то, что позволили тебе оказаться в каком-то дерьме непонятном. Они, вообще, думали, как ты живешь там?! — Он очень себя сдерживал, чтобы не заорать. Особенно, когда вспомнил о ее живых родителях… Одна нецензурщина на язык просилась.

— Не надо. Пожалуйста. Никого трогать и обижать не надо. Пожалуйста, прошу вас. — Безжизненный голос тронул больше, чем слезные мольбы и вопли. Но Женя этого не заметила, продолжала уговаривать. — Они ни в чем не виноваты. Особенно — мама с папой. Им же в голову не придет, что… В общем, откуда взрослым знать, что дети бывают хуже любого скота? Взрослые об этом никогда не догадаются.

— Оттуда, Женечка. Они обязаны знать, и уж тем более — догадываться. Потому, что взрослые.

— Да бросьте вы! Игорь Дмитриевич, даже смешно… Вы вот, например, тоже давно паспорт получили. А ведь не думали раньше, да?

— А у меня детей нет, между прочим. И в интернат их у меня никто не забирал. Кстати, заметь, и ты у меня живешь, а не отправлена обратно. Хоть я и не знаю всего, что там творится, но хватило ума понять, что даже в моем холостяцком доме тебе будет лучше. — Припечатал. Не жалея о том, что ей не понравится такая постановка вопроса. Но иначе — никак. Девушка не должна была равнять его со всеми другими взрослыми, которым и дела не было до ее бед и забот.

— Игорь Дмитриевич, я вас очень прошу, не нужно ничего говорить о моих родных, ладно? — Удивительно, как девчонка играла интонациями. Только что горела, возмущалась, потом бросала вызов, и вот — очень тихим и спокойным, почти ледяным тоном попросила не трогать ее родичей. До того убедительно, что Игорь проникся. Не захотел спорить, а ведь было что предъявить… Да и убить мало, если по-хорошему. А с другой стороны, зачем девочке выслушивать претензии в сторону тех, кто ее саму обидел и обездолил? И без того, проблем в ее жизни хватало…

— Хорошо. Я тебя понял. Предкам твоим когда-нибудь, все же, в глаза посмотрел бы… Или так, без переглядок, просто по мозгам настучал. Но ты не должна страдать от этого, согласен.

— Спасибо вам. Правда, мне очень неприятно, когда вы так о них отзываетесь… — Очень искренне поблагодарила. Даже руки прижала к груди, невольно привлекая к ней внимание.

— Не за что. Но вот другое меня волнует намного больше. Очень волнует, Жень…

— Мне кажется, вам за меня вообще не стоит волноваться. Все ведь хорошо сейчас, правда. Эти годы, что у вас провела, были лучшими в моей жизни. Большего и не нужно, можете мне поверить.

— Ага. Конечно. Сейчас расплачусь от умиления. Ты вот скажи мне, драгоценная, как дальше жить собираешься?

Девушка нахмурилась в недоумении.

— В каком смысле? Как раньше жила, так и дальше буду.

— Ну, раньше ты маленькой была, несовершеннолетней. Многих вещей и знать было не положено. А теперь взрослеешь… — Сделал паузу, долгую и многозначительную, в надежде, что она сама додумает, о чем речь.

— И что теперь? У меня должно вырасти что-то еще, рука там, или голова? Я и не понимаю, о каком взрослении речь идет. Как жила, так и живу, разницы не замечаю…

Игорь чувствовал себя если не идиотом, то близко к этому: сложно было подобрать слова, чтобы не обидеть девушку, не разбередить старые раны, и в то же время разобраться со всеми проблемами, что неожиданно прорисовались.

— Ты замуж собираешься когда-нибудь, детей заводить, семью полноценную?

— Нет. — Отрезала, коротко и внушительно. И головой мотнула несколько раз, для большей убедительности.

— Шикарно просто! А что будешь делать? В монастырь пойдешь? Или в какое-нибудь общество мужененавистниц? Станешь новой Кларой Цеткин или еще какой страшилой?

— Черт! Игорь Дмитриевич, неужели, если женщина одинока, то она обязательно должна быть уродкой? Что за стереотипы такие? В мире куча незамужних и бессемейных, и все они вполне успешные, счастливые, интересные люди!

— Хм… Я смотрю, на тему одиночества ты уже не первый раз речи толкаешь… Почти как по нотам… Ни разу не запнулась.

— А почему бы и нет? Что такого-то? Вы ведь тоже… — Запнулась на середине фразы. Будто пожалела, что вообще ее начала.

— Что я? Ну, договаривай… Очень любопытно, между прочим, что у нас общего с тобой. — Ему даже весело стало от такого поворота: что такого найдет девчонка, их двоих объединяющего?

— Вы тоже — одиночка. Не женаты, и не собираетесь, вроде бы. И детей нет. — Она тянула слова, после каждого делая передышку, будто ждала его гнева, возмущения или еще какой-то недоброй реакции.

— Ага. Все так. И что? — Понимал, к чему она клонит, но хотел, чтобы сказала все сама, полностью.

— Но вы же не считаете себя ущербным, несчастным, одиноким? — Вскинула глаза, пытливо вглядываясь, будто искала подтверждение своим словам.

Игорь лишь бровь поднял, всеми силами сдерживая ироничную ухмылку:

— А должен? Мне положено быть таким, что ли?