Дрессировщик русалок

– А, хвостом перед женушкой вилять? Милая, прости, я на самом деле очень хороший, просто слабохарактерный! Меня эта девка насильно в постель затянула, буквально изнасиловала! А я не хотел, честно!

– Прекрати ерничать! – разозлился Майоров. – То, что я буду говорить своей жене, тебя не касается, поняла?! Мы, кажется, договаривались – семья для меня всегда была, есть и будет на первом месте. И ты согласилась на мое условие, так что твоя истерика по поводу моих вполне предсказуемых действий соврешенно неоправданна!

– А что мне прикажешь делать?! – перешла на визг Изабелла. – Что отвечать журналистам, которые во все щели лезут!

– Есть вполне универсальный вариант ответа на все случаи жизни: «Без комментариев». А что касается журналистов, – холодно проговорил Алексей, – мне до сих пор непонятно, откуда взялся там, в лесу, этот парень?

– Понятно, – голос девушки вдруг стал тихим и бесцветным. – Ты решил на меня стрелки перевести. Мерзавке Изабелле надоело существующее положение вещей, и она решила ускорить процесс! Так, да?

– Нет, я вовсе не то хотел сказать…

– Тряпка ты, Майоров.

И телефон захихикал короткими сигналами отбоя.

– А она у тебя молодец, эта твоя Изабелла, – криво усмехнулся Виктор, не открывая глаз. – Ловкая манипуляторша.

– Не говори ерунды, – Алексей, поморщившись, потер виски. – Черт, башка просто раскалывается! Я не мальчик вроде, чтобы мной можно было манипулировать.

– А кто сейчас из наступления мгновенно перешел в оборону, залебезил, стоило девице обиженно озвучить его же мысли?

– Я вовсе не лебезил, просто…

– В одном твоя Флоренская права, – Виктор включил левый поворотник и медленно выехал обратно на трассу. – Ты действительно превратился в тряпку.

– Останови машину, – процедил Майоров.

– И не подумаю. А изображать оскорбленную невинность, перекатывая желваки, не надо. Тебя никто не оскорблял, а о невинности и речи быть не может, сам знаешь. Господи, какой же ты придурок! Что ты натворил?!

В голосе друга было столько искренней горечи, что Алексею стало совсем хреново. Он попытался вытащить из кармана пачку сигарет, но руки тряслись так, что простое действие сейчас оказалось столь же невыполнимым, как плетение макраме.

– В бардачке возьми, – глухо проговорил Виктор.

– Спасибо.

– Да пошел ты!

И практически до самого дома они снова молчали. Только это было уже другое молчание, дружеское, понимающее, без вражды и напряга.

– Что делать будешь? – вполголоса поинтересовался Виктор, сворачивая к дому Майорова. – Она ведь не простит.

– Знаю. Но без зайцерыба, без Ники я сдохну, понимаешь?

– Раньше понимал, теперь – нет. Нельзя любить одну женщину и одновременно трахать другую.

– Так в том-то и дело, что только трахать! Это… я словно на наркотик подсел, умом понимаю – надо бросить, это опасно – а сделать ничего не могу!

– И он еще на тряпку обижается! – невесело улыбнулся Виктор, паркуя машину возле нужного подъезда. – Ладно, проехали. Я могу чем-нибудь помочь?

– Вряд ли. Хотя… Нет, не надо, я должен сам.

– Ну, сам так сам. Аннушка и Ника сейчас где, там? – Кивок вверх, в сторону окон квартиры Майоровых.

– Скорее всего, нет, они на дачу собирались сразу после моего отъезда.

– Так может, они и не знают еще ничего, а? Газет там нет, а телевизор на даче, насколько я знаю, Анна смотрит редко, – оживился Виктор.

– Думаешь? – В глазах Алексея робко шевельнулась надежда.

– Вполне может быть! И если ты сам приедешь и поговоришь с Аннушкой, попытаешься ей все объяснить, может, что-то и удастся исправить, а? Ведь одно дело – увидеть всю эту грязищу на газетных страницах, и совсем другое – когда грязь льет на голову любимый муж.

– Хватит глумиться, придурок, – надежда из глаз постепенно перебралась в душу, распахивая там окна навстречу свежему ветру. – Лучше отвези меня на дачу, а то если я сяду сейчас за руль, добром это не закончится.

– Ладно уж, – проворчал Виктор, – отвезу. Я ж лицо угнетаемое, подневольное, у меня и выбора-то нет. Только вы уж, барин, больше за вожжи не хватайтесь, ладно? В следующий раз могу повозку и не выправить!

– Не буду, обещаю, – улыбнулся Майоров. – Сейчас только на минутку домой забегу, вещи кину.

– А вдруг твои там?

– Вряд ли, что им в душной Москве делать? Да и звонил я на домашний – никто трубку не берет.

– Ну ладно, давай, только в темпе, а то скоро журналисты пронюхают, что ты в Москву вернулся, и слетятся сюда как мухи на… гм, на тебя, в общем.

– Свинота ты обнаглевшая! Так с боссом разговаривать! Совсем страх потерял!

– Ой, потерял, батюшка-царь! Чичас лучинушку зажгу и буду под сиденьями шариться, пока вы на фатерку-то бегать будете!

– Клоун!

– Дык как скажете, надежа-государь!

Здорово, когда на свете есть друзья! В общем, ты, да я, да мы с тобой справимся с любой бедой.

Алексей взял с заднего сиденья сумку и почти бегом направился к подъезду.

– Здравствуйте, Алексей Викторович! – чуть не вывалился из своей будки консьерж, быстренько спрятав в стол какую-то газету. Впрочем, судя по возбужденной физиономии, содержание газеты было то самое. Лимонно-сенсационное. – Вы уже вернулись?